Великий полдень

И вот, наконец, я захотел, решился рассказать Альге о своем глупом, почти роковом увлечении нашей Майей. Мне было крайне важно услышать ее мнение. Как будто с ее помощью я смогу освободиться из тюрьмы своего собственного сознания, иллюзий и сомнений. И я постарался не пропустить ни одной подробности, касающейся этого наваждения с «прощальной улыбкой». Мне было безразлично, в каком виде я предстану перед Альгой и в как именно она истолкует мое признание. Не нужно было думать, сколько преднамеренной истины, а сколько непреднамеренной лжи содержится в моих словах. Почему то я был уверен, что Альга выше пресловутых мнений, которые как оборотни кружат вокруг человека, подставляя ему, бедняге, всевозможные кривые зеркала, чтобы он мучился, видя себя то гением, то глупцом, то героем, то слюнтяем, то праведником, то подлецом. У нее, у Альги, безусловно было то самое абсолютно правильное зеркало, в котором должна была отразиться моя мятущаяся душа, не заскорузлая, покрытая, словно коростой, жизненными впечатлениями, — а душа в своем чистом и первозданном виде. Если Альга сумеет объяснить мне происшедшее со мной, то это будет не очередное мнение, а может быть, избавление от мнений.

Я рассказывал и внимательно смотрел в ее прекрасные изумрудные глаза. Странно, она как будто ожидала услышать от меня нечто подобное. Как будто догадывалась или знала обо всем. По крайней мере в ее взгляде не промелькнуло и тени удивления. Пожалуй, единственное, что я заметил, — это то, что изумрудное сияние ее глаз стало сгущаться и темнеть. Должно быть, от сострадания и жалости ко мне.

Итак, после того как я переспал с Альгой, я тут же посвятил девушку в свои чувства к ее лучшей подруге и во все подробности своего несостоявшегося романа с Майей. Рассказал грустную историю о том, как я пришел к логическому опровержению всего, на что надеялся. А надеялся я, как известно, на то, что Майя может меня полюбить. Альга выслушала меня очень внимательно и задумчиво погладила по голове. Как ребенка. И вдруг огорошила меня, со всей уверенностью заявив, что все, что происходило между мной и Майей последнее время, я истолковывал совершенно неправильно. На этот раз в ее глазах светилась не только сострадание, но и настоящий ужас, страх за мое счастье. Что же теперь? Как быть мне теперь? То есть после того как мы с Альгой были вместе. И как быть самой Альге? После того что я ей рассказал, она уже не сомневалась в любви Майи ко мне. Ей, кстати, тоже было что мне рассказать в подтверждение версии о любви Майи. Это была трогательная, странная, чисто девичья история. Я взглянул на происходящее с совершенно иной точки…