Великий поток

Это предложение не обрадовало Константина, но он понимал, что возражать бесполезно, и решил пойти в обход официального запрета на контакт с местным населением. Он попрощался с вежливым представителем власти и взмыл в небо, однако, когда тот скрылся из виду, Константин снова опустился на землю вдали от первоначального места приземления.

На этот раз ему никто не помешал, и он легко затерялся в разношерстной толпе гогов, а может быть, и магогов. Толпа вывела его на рыночную площадь.

— Вы знаете, как готовят снаряд, которым собираются выстрелить, — сказал ему мудрый старик на рыночной площади. — Его нашпиговывают взрывчаткой и ему задают направление. Гоги и магоги — это снаряд дальнего действия. Сейчас они между собой воюют, но эта война нужна им как отвлекающий маневр. Кроме того, она держит их в постоянной боевой форме. Когда придет время, оба народа сольются и полетят, как один снаряд против настоящего врага.

Помолчав, он добавил:

— Взорвавшийся снаряд погибает, но погибают и те, кого он взорвал. Сегодня во Вселенной есть дюжина таких снарядов, ждущих своего часа. Они все полетят почти одновременно, и взрыв будет мощным. После него ничего не останется.

Они сидели на террасе постоялого двора и курили местный табак. До них доносился шум уличной толпы и звуки музыки. Старик был в большом пестром халате, его глаза были полузакрыты.

— Когда завершится этот цикл, наступит блаженная пауза. После нее на мир прольются новые формы, и родятся люди, которые поверят в них, как в единственную истину. Но пройдет тысяча лет, и опять будет много истин, и никто не будет знать, по какой из них жить. И тогда опять будет создан снаряд дальнего действия и опять произойдет взрыв.

Константин ловил каждое слово старика, а когда тот совсем замолчал, он спросил его:

— Зачем Всё?

Старик долго молчал. Наступила ночь, и приутих шум толпы, замолкла уличная музыка. Опустела терраса, на которой они сидели. Константин подумал, что старик спит, и решил незаметно уйти, чтобы его не тревожить. Едва он шевельнулся, как старик открыл глаза и сказал будничным голосом бодрствующего человека:

— На твой вопрос нет ответа для всех — каждый должен сам на него ответить.

— А каков твой ответ? — решился он спросить старика.

— Всё существует для того, чтоб возникло высшее.

Когда Константин летел назад над Пустыней Ужасов, на душе у него было спокойно и радостно. Он чувствовал неотвратимость того, что происходит, и того, что должно произойти. Его ждала его Карта. Ему предстояло внести в нее новые цвета и очертания.

Сердце Земли

Земля, живое существо, высокая материнская сущность, издревле влекла к себе души ее благодарных детей, восхищенных ее красотой, слышащих ее доброту и великодушие. Ее воспевали поэты и музыканты, ее рисовали художники, мудрецы мыслью проникали в ее глубокие тайны. Великий Мировой Океан покрывает большую часть земной поверхности, но проникает и вглубь, образуя подземные потоки, и выходит из-под земли ручьями и реками. Из этого Океана родилась и продолжает рождаться жизнь, он очищает землю и воздух, он дышит, он живет. Это кровь Земли, и она течет в Сердце Земли и снова выходит на поверхность.

Стремление прикоснуться к Сердцу Земли и приобщиться к ее силе овладело и Константином. Но как это сделать? Он знал, что в сердце можно попасть только одним путем — через артерию, несущую кровь Земли, став этой кровью.

«Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, приглашая нас в свои объятия…,» — так заканчиваются записки Артура Гордона Пима^[2], книги, которую он с восторгом прочитал в юности. С тех пор желание побывать на Южном полюсе и убедиться в том, что там находится не мертвый ледяной материк, как об этом рассказывает слепая современная наука, а гигантская щель, засасывающая вглубь земли горячие, океанические воды, разогретые до кипения близостью огненных очагов, овладела им безраздельно.

И вот наступил день, когда, вынырнув из Пещеры, Константин увидел себя на борту небольшого катера, пробирающегося через облака белесых паров в кипящих водах Южного Океана. Вода бурлила за кормой, и была такой горячей, что в нее нельзя было опустить руку. Пары на южном горизонте создавали отчетливую форму и напоминали гигантский водопад, низвергающийся с крутого утеса, бесконечно уходящего в высоту. Скольжение судна было стремительным, а растущий гул втягиваемой в воронку воды оглушал и наводил ужас. Это движение продолжалось несколько дней, воронка сужалась, грохот становился непереносимым, брызги и туман застилали зрение.