Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII

Удивительно, но Линду ни разу не приснились события той ночи. В последнее время он вообще спал, не видя снов — ложился, проваливался в черноту, и выныривал из неё уже утром. И он был совершенно не против этого, хотя раньше ему частенько снились цветные, интересные сны самого различного содержания.

Постепенно, день за днём, Линд наблюдал, как понемногу оживали, приходили в себя его сослуживцы. Все, кроме Логанда. Тот по-прежнему был словно не в себе, хотя человеку, незнакомому с ним, это, скорее всего, было бы незаметно. Лейтенант не сидел, уставившись в одну точку, не истерил, не уходил в запой. Временами он бывал даже весел, но Линд, уже неплохо узнавший своего командира и товарища, приходил в ужас от искусственности этого веселья. Логанд в такие минуты походил на увитый лентами и цветочными гирляндами приют, какие служители Арионна создают для умирающих.

Линд и раньше замечал следы душевного надлома в приятеле — он подозревал, что в прошлом Логанда была какая-то жуткая тайна, гноящейся занозой засевшая в его памяти и не отпускающая его. Наверное теперь, под тяжестью новых обстоятельств, этот надлом усилился, грозя полностью разрушить личность.

Проблема была ещё и в том, что Логанд упорно отмахивался от всякой попытки помочь или хотя бы просто поговорить. Несколько раз, когда Линд заводил издали подобный разговор, лейтенант становился до невыносимости саркастичен и едок, переполняясь едва ли не злобной насмешливостью. Он будто покрывался колючей и непробиваемой драконьей чешуёй, да ещё и норовил выставить вперёд драконьи когти, побольнее ткнуть любого, кто имел глупость подобраться ближе допустимой черты.

Логанд всегда был не прочь выпить, но теперь, похоже, просто выпить ему было уже недостаточно. Он стал напиваться, часами просиживая в чёрном одиночестве в самом глухом уголке «Свиных ушей» и недобро зыркая на каждого, кто пытался приблизиться к нему, за исключением трактирщика, горестно подносящего кружку за кружкой. Старик как огня боялся своего завсегдатая и не смел перечить ему. Когда же Линд однажды вздумал воззвать к тонущему в вине разуму друга, тот яростно запустил в него полупустой кружкой и не попал лишь потому, что был мертвецки пьян.

Хвала богам, после того, что уже случилось, город словно испуганно притих, приходя в себя и поражаясь содеянному. Уличные банды зализывали раны, но при этом резко осекали всякую шелупонь, что, подобно стервятникам, пыталась кормиться на общей беде. Так что работы у городской стражи было не слишком много, и подчинённые Логанда, насколько могли, прикрывали его спину. В такие времена лейтенант действительно особо не был нужен — все знали свои обязанности и без него.

На какое-то время Линд оставил Логанда в покое, надеясь, что ему просто нужно время, чтобы справиться с собой. Говоря откровенно, в какой-то момент юноше и вовсе стало не до товарища по очень банальной причине — он влюбился. Девушку звали Кимми, она была дочерью довольно зажиточного торговца, чья лавка сильно пострадала во время минувших беспорядков.

Линд благодарил богов за тот день. Тогда он, вернувшись из ночного патруля, ворча, всё же согласился подменить вновь отсутствующего Логанда. Нужно было сходить по одному из адресов, чтобы составить список убытков — ничего особенного, ему это было уже не впервой. Вообще, конечно, подобные мероприятия не входили в обязанности стражи, но пострадавших было так много, что магистрат просто не поспевал.

Задача была проста — прийти, напустить на себя максимально суровый вид, чтобы у истца и в мыслях не возникло поживиться за государственный счёт, приписав несуществующих убытков; затем — внимательно следить за тем, как пострадавший вносит перечень ущерба непременно в присутствии должностного лица, делая соответствующие пояснения; и в конце концов — просто забрать бумагу, поставив на ней свою закорючку, и принести в кордегардию. Здесь уже лежала стопка подобных бумаг, но что-то покуда не было желающих прийти за ними из магистрата, а сами стражники, естественно, брать на себя ещё и обязанности курьеров не спешили.

Купец, к которому в этот раз наведался Линд, явно надеялся сорвать с магистрата побольше. Его лавка не то чтобы сильно пострадала, но он, лебезя и потея, не уставал загибать пальцы, перечисляя всё похищенное и поломанное. Он заискивающе заглядывал в глаза молодому военному, который воплощал сейчас всё императорское правосудие, и пытался умаслить юношу, чтобы тот сквозь пальцы глядел на явное жульничество.

Уставший после бессонной ночи и порядком злой Линд уже готов был сорваться и наорать прямо в это потное лицо самые страшные угрозы за попытку водить за нос императора, когда купец сделал наконец спасительный ход. Он кликнул кого-то по имени Кимми и велел принести доблестному сержанту тёплого вина со специями. Озябший ещё с ночи Линд решил повременить с выволочкой.