Великий Шёлковый путь. В тисках империи

Один из служителей культа протягивает руку с окровавленным ножом в сторону царственной пары. Антиох машинально отшатывается назад, но Клеопатра ловит его за одежду. Жрец наносит жертвенную кровь на лоб Селевкидам – прямо лезвием ножа. Другой куском козлиной шкуры, смоченной в плошке с молоком, начинает стирать со лба Антиоха и Клеопатры кровь. Под странный гортанный гул из глубины храма вперед подаются молодые жрецы, их чресла опоясаны козьими шкурами, в руках – массивные кожаные ремни, пропитанные кровью. Они громко ухают и синхронно бьют ими – каждый сам себя. Антиох с испугом смотрит на Клеопатру. После того как последняя капля крови стерта, сбросив набедренные повязки, жрецы выскакивают на улицу.

В сгущающихся сумерках двенадцать обнаженных мужчин несутся по городским улицам, хлеща кожаными ремнями всех, кто попадается на пути. Но прохожие не уворачиваются, а, наоборот, подставляются под удары. Особенно усердствуют женщины, специально бросаясь под окровавленные бичи.

Ночная мгла постепенно поглощает город. Только по периметру храма горят факелы, да на городской площади пылает большой костер, освещающий столы со снедью и бочки с вином. Горожане в масках и остатках одежды пляшут под музыку, которая льется отовсюду. Особенно много свирелей и мужчин, рядящихся в козлоподобного Пана.

До этого сдержанный и испуганный Антиох обнимается со Сципионом и пьет без меры:

– Я… Я уже собрал войска! Я завтра же двинусь… Я растопчу эту гниду!

– Мой друг, Рим всегда тебя поддержит! Парфия и наш враг! – ласково обнимает юного царя римский наместник.

Клеопатра презрительно кривит губы и делает шаг в сторону. Обнаженные жрецы, избивающие толпу, распалили ее воображение. Мрак улиц тут же делает ее невидимой. Клеопатра оглядывается вокруг. Глаза начинают различать в темноте. То тут, то там попадаются пары, а то и группы, сплетающиеся во всевозможных позах. Город наполняется чувственными вздохами, стонами и криками. Вдруг кто-то сзади крепко сжимает ее грудь. Царица разворачивается, чтобы ударить обидчика по лицу, но за маской узнает Эвергета – тот перехватывает ее руку.

Понтиец возбужденно шепчет:

– Это праздник, Клеопатра, и ты его царица. Так не нарушай закон волчьей пляски!

Клеопатра ничего не отвечает. Дыхание ее становится прерывистым. Эвергет грубо прижимает ее к себе и начинает целовать, продолжая стискивать грудь. Внезапно Клеопатра отстраняется.

– Вы задумали втянуть нас в новую войну с Парфией? – ее голос звучит холодно и трезво.

– Ты хочешь сейчас поговорить об этом? – мужчина явно не ожидал такого поворота.

– Да. И у меня есть одно условие, царь Понта.

– Какое же? – игриво улыбается Эвергет, принимая игру Клеопатры.

– Ты отстанешь от Антиоха и убедишь в этом Сципиона. Нам не нужна война, у нас нет сил на это! Понимаешь?

Эвергет кивает. Сейчас он готов обещать этой самке все сокровища мира. Его рука нетерпеливо скользит под юбку и задерживается между ног Клеопатры. Клеопатра дает Эвергету сильную пощечину.

– Вот и хорошо. Мне слишком дорого обошелся этот трон, чтобы потерять очередного мужа на Востоке… Я стану твоей, и не только сегодня. Только поклянись богами, что Антиох уедет из Пергама без единой мысли о мести!

Эвергет уже не контролирует себя.

– Клеопатра… Как же ты любишь власть… Война или любовь? В такой день я выбираю второе! – уносится его сладострастный рык в ночное небо Пергама.

Клеопатра победно улыбается и закрывает глаза, отдаваясь наслаждению.

Глава 9 Башня молчания

Ниса, столица Парфии

1

Если известие о предательстве жены и брата и терзало горделивое сердце Деметрия, то недолго. Миг, проведенный в объятиях Родогуны, вытеснил воспоминания о Клеопатре. Одна роковая женщина заменила другую. Пылкой, увлекающейся натуре Деметрия, его неукротимой энергии нужен был выход немедленно – здесь и сейчас!

И сейчас он сидит в пиршественной зале древнего дворца Нисы – столицы, недавно переименованной Митридатом в Митридаткерт, в честь себя, великого! Напротив, по ту сторону огромного стола, на золотом троне восседает владыка Парфии, а рядом Родогуна, вложив в его ладонь свои пальчики, посвящает царя-пленника в дворцовые тайны.

– Мы, парфяне, делимся на семь кланов – и каждый тянет одеяло на себя, – шепчет она Деметрию на ухо. – Вот посмотри… Это Сурен из Сейстана – они за чистоту царской крови…

Родогуна кивает на группу мужчин, которых отличает обилие косметики на лицах.

– С Суреном я уже, к сожалению, знаком, – мрачнеет Деметрий, вспоминая свой неудачный побег.

– А вот эти – из мидийского клана Каренов, – продолжает Родогуна, одарив улыбкой придворных, которые со злой иронией перекидываются репликами с «раскрашенными» Суренами. – Всегда в оппозиции. Они поддержат меня на троне!