Великий Сибирский Ледяной поход

Затруднений к разрешению их в положительном смысле с моей стороны не встречалось, и мы быстро с ним столковались. Капитану Сатунину разрешено было взять потребное количество винтовок, гранат, пулеметов и патронов из Бийского гарнизона, о чем начальнику последнего даны были соответствующие распоряжения. Дело с деньгами было сложнее, так как для Монголии и Алтая ему нужно было серебро, а не бумажки Сибирского правительства. К счастью его, капитан Сатунин застал в Бийске еще не успевшее эвакуироваться государственное казначейство, серебряным запасом коего он и воспользовался. Ответственность за эту операцию я принял на себя, что и подтвердил особым распоряжением на имя управляющего Бийским уездным казначейством.

Впоследствии я узнал, что капитану Сатунину удалось в Бийске набрать отряд из офицеров и добровольцев до 300 человек, хорошо вооружить, снабдить всем необходимым и даже прихватить на всякий случай одно старое легкое орудие. Отряд своевременно ушел в горы, где он успешно боролся с красными в течение зимы 1919/20 года. Весной 1920 года в отряде на почве якобы недовольства своевольством капитана Сатунина в расходовании запаса серебра вспыхнул бунт, окончившийся трагической смертью Сатунина и расколом отряда на две части, одна из которых под командой поручика Кайгородова[111](или Смоленникова?) до конца года лихо и дерзко громила красных в Западном Алтае, в своих смелых налетах доходя до линии реки Чарыш и даже реки Алей. Семьи и одиночные люди отряда Сатунина пробрались в город Кобдо, где и осели, находя неизменное и заботливое покровительство тамошнего российского консула г. Кузминского, с которым многие впоследствии выехали в Центральный Китай, когда красные проникли и в Монголию.

Не успел я расстаться с капитаном Сатуниным (числа 3–4 декабря 1919 года), мне доложили, что меня желает видеть полковник Бранденбург (а может быть, Бранденбургер – точно не помню). Я поражен был видом вошедшего – изможденного, одетого в отрепья штатского пожилого человека. Но то, что он поведал, было еще ужаснее. Полковник Бранденбург – начальник отряда, действовавшего на Семипалатинском направлении, только что пешком с семьей и несколькими офицерами добрался до Барнаула со станции Алейская (верст 80 западнее Барнаула), где стоял его штаб и два бронепоезда. Три дня тому назад вспыхнуло восстание на одном из бронепоездов. Восставшие артиллерийским огнем расстреляли другой бронепоезд, разгромили штаб отряда и подняли восстание в 45-м и 46-м Сибирских стрелковых полках. В последних бунтовщики перебили почти всех офицеров и передались красным. Полковник Бранденбург с семьей чудом уцелел и спасся бегством в степь. Обстановка, сообщенная им, крайне осложняла наше положение, создавая непосредственную угрозу Барнаулу с запада.

Оказав содействие пострадавшим по отъезде их в Новониколаевск, я немедленно собрал совещание начальников отдельных частей гарнизона, на котором мы все выработали план обороны города Барнаула и большого железнодорожного моста через реку Обь. Лично объехав намеченные позиции по боровым песчаным холмам к западу от Барнаула, мы с начальником артиллерии полковником С-ко разработали и действия артиллерии в случае наступления красных. Отдав приказы на случай боя и приняв меры на случай выступления местных большевиков, стали ждать дальнейшего развития событий, которые не замедлили разыграться.

В течение этих же тревожных дней в городе Новониколаевске произошел бунт 2-го Барабинского Сибирского стрелкового полка, которым командовал полковник Ивакин (он же являлся временно командующим 1-й Сибирской стрелковой дивизии). Это трагическое событие косвенным образом бросило тень и на мое доброе имя. Дело в том, что, временно командуя войсками Барнаульского и Бийского районов, я оставался и законным командиром 3-го Барнаульского полка, поэтому по своей должности поддерживал связь с полковником Ивакиным, обмениваясь с ним депешами служебного характера. Нередко он осведомлял меня об общей обстановке на фронте и в тылу, а также о политических событиях момента. Некоторые его депеши были для меня довольно загадочны, особенно по вопросам политики, но, целыми днями поглощенный текущими делами, я не особенно в них вникал. Говорил он, между прочим, что намечается якобы новый состав правительства при участии земцев и других общественных кругов, что с ними ведутся переговоры. С его слов у меня создавалось впечатление, что все это делается лицами, причастными к правительственным кругам, и с согласия высшего командования и что сам командарм 1-й Сибирской генерал Пепеляев принимает во всем этом близкое участие.