Великий Сибирский Ледяной поход

Когда вошли в ущелье, то совсем уже рассветало, сразу заговорили, закурили. Прошли какое-то расстояние и остановились на ночлег. Ночью посыпались выстрелы с горы. Потушили костры и недоумевали, кто мог стрелять? Двигаясь дальше, страдая от бешеной жары и жажды, находили громадные группы туркменских кибиток, иногда до трехсот, старались избегать в них заходить.

Местность была густо заселена туркменами. Дошли до реки Атрек, здесь произошли неприятности с проводниками. Все дело в том, что мы уставших верблюдов бросали в степи, проводники набрасывались на них, чтобы затаврить, рассчитывая по окончании своей миссии, на обратном пути, отдохнувших забрать. Проводники спорили, чуть не дрались из-за этих верблюдов, и отряд терял массу времени из-за этого. Атаман приказал пристреливать всех уставших верблюдов. Вот это-то проводникам не нравилось, и они отказывались сопровождать нас.

Переправившись через Атрек, увидели какой-то полуразвалившийся старый пограничный пост, расположились около него и пустили верблюдов на корм. В степи появились большие – в 200–300 человек – группы конных и до зубов вооруженных туркменов. Они, без всякого строя, скопом, начали вдали скакать вокруг нас с гортанными криками.

Когда наш отдых кончился, казаки пошли за разбредшимися верблюдами. В это время посыпались на нас пули. Атаман отделил часть казаков, чтобы вьючить верблюдов, а остальных рассыпал в цепь. Наши выстрелы сразу осадили туркмен. Убили у нас малолетка Болдырева, тяжело ранили урядника Маркова, который вскоре умер, и были убиты три верблюда.

Теперь пошли без проводников и отряд уже шел боевым порядком, в середине караван с женщинами, детьми и ранеными, спереди же, сзади и на флангах шли редкие цепи стрелков. По дороге, уже ночью, встретился крутой и широкий овраг, который сильно расстроил наш строй. Только что начали, переправившись, выходить на другой берег, посыпались выстрелы справа. Атаман, с криком «Ура!», бросился с казаками на выстрелы и сбил атаковавших, которые скрылись в овраг. Ранеными оказались барышня Таршилова и жена сотника Пастухова и убиты три верблюда, среди них попал и мой бедняга.

Немного спустя посыпались пули сзади, и выстрелы еще продолжались, как к отряду подъехали, с мирными знаками, несколько старых туркменов. К туркменам подходит смешная пословица: «Я не я, и лошадь не моя, и сам я не извозчик». Они сказали, что их туркмены здесь ни при чем, а стреляло другое племя туркмен, спустившихся с гор. Их спешили, отобрали винтовки, понюхали стволы этих винтовок, определили, что это не они стреляли, и просили пойти в хвост отряда и кричать туркменам, чтобы они прекратили стрельбу. Туркмены отказались. Тогда есаул Митрясов взял одного за шиворот и повел. Туркмен здорово струсил под пулями и начал кричать во всю глотку, чтобы его собратья перестали стрелять.

Это подействовало, стрельба прекратилась. Так отряд двигался всю ночь, только наутро выбрали место для отдыха, на хорошем пастбище – кругом же были большие группы кибиток. Туркмен всех отпустили, возвратив их оружие, они обещали доставить отряду баранов, но, конечно, обещания не сдержали. Похоронили Болдырева и Маркова и только здесь обнаружили, что пропал урядник Юрков.

Когда отряд останавливался на десятиминутный отдых, все казаки падали на землю от усталости и некоторые сейчас же засыпали, так, вероятно, случилось и с ним, и никто этого не заметил. Атаман послал казаков на розыски, но на месте стоянки его не нашли, видели вдали двух конных туркмен, которые конвоировали пешего – вероятно, это был он.

Пришел в расположение отряда туркмен, отрекомендовавшийся «хозяином всех аулов», как выяснилось, советский комиссар, и сказал, что в Чикишляре, в 70 верстах от нас, находится полк красной кавалерии. Этот комиссар, по-видимому, не догадывался, кто мы, и обещал многое сделать для нас. Некоторое время спустя он куда-то сходил и принес десять чуреков и полудохлого барашка, и с ним вместе появилось несколько туркмен-гостей.

В это время верстах в двух от нас стали появляться конные группы туркмен. Спросили хозяина всех аулов: «Что это за всадники?» Он объяснил, что это группы едут сообща косить ячмень.

– А что же у них блестит?

– Это косы и серпы, – не моргнув глазом, отвечает туркмен.

Постепенно все туркмены исчезают, так же и сам «хозяин аулов», и отряд остался совершенно без туркмен. Неожиданно появились два конных старика. Их задержали силой.

Оставаться на стоянке становилось опасно, и отряд двинулся в боевом порядке дальше. Эти два туркмена на конях шли с головной цепью. Люди едва волокли ноги от усталости и жажды, под палящими лучами солнца. Вдруг один из туркмен раскачал своего коня плетью и стал удирать. Есаул Митрясов вскинул винтовку, но атаман остановил его. Спешили второго туркмена, и атаман приказал неожиданно повернуть направление каравана и занять громадную группу кибиток, так как, по всем признакам, впереди была устроена засада.