Великий старец Клеопа, румынский чудотворец

В другой раз отец Антоний принес мне побольше продуктов, и я, расставшись с ним, понес их с большим трудом, а когда добрался до землянки, уже была ночь. Я был так обессилен, что не смог выполнить свое обычное правило. Я сказал себе, что отдохну немного и затем встану на правило.

Я еще не спал, это было между сном и бодрствованием, как вдруг очнулся и увидел, что я вытащен из землянки и посажен на колесо, большое, высотой с ель, как те колеса из ирригации с ковшами для зачерпывания воды, и колесо это крутилось тихо-тихо. Вокруг колеса толкались арапы с огненными вилами и копьями в руках и кричали:

— Давайте уморим старца из Сихастрии!

Когда я был уже почти на самом верху и оставалось только упасть оттуда, вдруг прихожу в себя со свитком в руке и кричу:

— Расступитесь, потому что у меня есть документ от Матери Божией!

И тогда исчезли и бесы, и колесо, все исчезло. Но я больше не смог заснуть всю ночь. До часу следующего дня плакал и молился».

* * *

Много раз мы просили отца Клеопу рассказать нам еще об искушениях, бывших с ним в лесу, но он, чтобы успокоить нас, говорил только одно:

«Ребята, здесь мы говорим о бесах, а там ты говоришь с бесами. Если б ты только увидел беса, как он “красив”, то будь ты даже привязан к деревцу потоньше, вырвал бы его с корнем и мчался бы с ним без оглядки до самого монастыря. Вот как он “красив”».

Самая большая радость

Однажды, когда Старец рассказывал нам о других удивительных происшествиях, я дерзнул спросить его:

— Преподобный, а радостей у вас не случалось? Какая радость была для вас самой большой?

— Дней через сорок после моего прихода в пустыню я решил причаститься, ибо у меня с собой были засушенные Святые Дары. Это было в воскресенье. Я встал раньше обычного, совершил все правило и начал читать Псалтирь. Между двенадцатью и часом я закончил читать всю Псалтирь. Я вынул святой антиминс, ибо у меня с собой было все, и расстелил его на пне, стоявшем у моей лачуги. Неподалеку рос куст орешника. И в тот самый миг, когда я вынул святой антиминс и развернул его, стайка птичек прилетела на этот орешник. Птички были поменьше воробьев, но очень красивые, на лбу у них были белые значки наподобие креста. Таких птиц я никогда не видел до этого, да и после до сих пор так ни разу больше и не видел. И все время, пока я читал молитвы перед Святым Причащением и причащался, и потом, когда я читал благодарственные молитвы и складывал святой антиминс, они чирикали. Ни о чем подобном я ни разу слышал и никогда не видел такого! Но я… я не совершил ничего хорошего. Во всем был плох, непослушлив, ленив и неблагодарен за ниспосланные мне благодеяния.

Хитрая лиса, лесные крысы, «крысы» и птички

Когда отец Клеопа чувствовал, что нам необходимо и некоторое утешение, он рассказывал нам и о других происшествиях в лесу.

«Как-то вечером я сварил себе немного крапивы, поел и забыл котелок на тагане[56]. Зашел в землянку и тут же слышу какой-то шум снаружи. Выхожу и вижу — лисица всунула голову в котелок. Испугавшись, она подняла голову, ручка котелка упала ей на шею, и она рванула вниз, к долине, с котелком на шее. Мне было жаль не лису, а котелок, потому что у меня другого не было. И я побежал за лисой, крича:

— Оставь мой котелок, оставь мой котелок…

Но она не могла бежать очень быстро, котелок ей мешал. Добежала она до какой-то сваленной ели, и надо было перепрыгнуть ее, но она не могла этого сделать из-за котелка, и тут я чуть было не поймал ее. Но она оказалась, как всегда, хитра! Видя, что не может перепрыгнуть через ель, а я уже близко, она всунула в котелок голову, высунула ее и помчалась дальше. А я был рад, что он остался при мне».

* * *

«Иногда, когда я стоял на молитве, в землянку прокрадывались лесные крысы к мешочку с моими сухарями. Я читал Псалтирь, а в руках у меня была хворостина. Когда крыса подходила, я произносил молитву: Господи, услыши молитву мою — и хворостиной отгонял ее, и вопль мой к Тебе да приидет — и снова щелкал хворостиной. Вот так я молился в пустыне, да поглотит вас рай и да съест вас.

Но приходили и такие “крысы”, которые бросали в меня горящими головешками, чтобы я перестал молиться. Но я ничего им не делал и продолжал молиться».

* * *

«Когда я шел по лесу, неся в руках хворост, грибы или крапиву, то слетались птички, садились мне на голову и клевали меня. У меня не было иных друзей, кроме птиц и диких зверей. Да, когда слышишь ночью сову, и землеройку, и кабанчика, и “лесного жениха” (филина)…»

Лесная нерукотворная труба

«Неподалеку от землянки, — вспоминал старец Клеопа, — стояли два клена, выросшие из одного пня. Как только начинал дуть ветер, эти клены терлись друг о дружку и издавали звуки, подобные пению. Я называл их “лесная нерукотворная труба” и с нетерпением ждал ветра, чтобы послушать их пение».

НАСТОЯТЕЛЬ СЛАТИНЫ

В монастыре Слатина