Великий торговый путь от Петербурга до Пекина

Спустя 20 дней после последней аудиенции у китайского императора, устроенной 2 апреля 1727 года, русская делегация покинула Пекин. Секретаря Глазунова послали вперед, чтобы он подготовил место для встречи на границе, назначенной на реке Бур примерно в сотне верст к югу от Селенгинска. С.Л. Владиславич-Рагузинский предусмотрительно сосредоточил там значительную группу русских войск в расчете на то, чтобы произвести нужное ему впечатление на относительно беззащитных участников маньчжурской делегации. Маньчжуров встречали в общей сложности 800 человек личного состава военных или военизированных подразделений — рота драгун, 400 солдат бурятского ополчения и многочисленные русские военнослужащие. Заседания делегаций начались 23 июня и завершились 16 августа. Все восемь основных встреч проходили в отнюдь не спокойной атмосфере. Иногда она достигала такого накала, что возникала угроза приостановления переговоров. Причем большая настороженность приписывается выдающемуся князю Лункодо, в 1720 году назначенному президентом Лифаньюаня, хотя его отозвали в связи с подозрениями по поводу предполагаемых «преступлений» (которые, по-видимому, не имели никакого отношения к тем переговорам) еще до заключения договора. Руководство китайской делегацией перешло к монгольскому Саинноин-хану (Саньин-ноянь) князю Церену (Цзэлину) и уже упоминавшемуся выше маньчжуру по имени Тулишен. С российской стороны особенно полезную помощь Владиславич-Рагузинскому оказали Колычев, а также Ланг и Глазунов. К середине августа две стороны составили наконец тщательнейшим образом согласованный документ, позже получивший название Буринский договор.

Карта Кяхтинского района.

Строго говоря, этот Буринский договор представлял собой всего лишь предварительное соглашение, так как его позже включили в статью 3 всеобъемлющего Кяхтинского договора. Буринский пакт касался по большому счету схематичного обозначения линии границы, и им предусматривалось фактическое обозначение протяженной границы, а также определение государственной принадлежности конкретных народов, населяющих приграничную зону, в частности в Урянхайском крае (Улянхай). На восток и запад от Буры незамедлительно отправили смешанные пограничные комиссии, участникам которых поручалась установка каменных знаков или пирамид из камней (называемых обо по-русски и о-по по-китайски). В восточном направлении отправились Иван Глазунов и Семен Киреев с русской стороны, а также Хубиту (Хубиду) и Наяньтай (Нагитай) — с китайской; на запад — Степан Андреевич Колычев, Сукэ, Баофу и Араптан. По возвращении этих комиссий было составлено и подписано два протокола, приложенных к Буринскому договору, с указанием точных координат размещения 63 пограничных знаков к востоку и 24 знаков к западу от места проведения переговоров.

Данным договором в его окончательном виде определялось прохождение приблизительно 2600 миль (4160 километров) монгольско-сибирской линии границы.

От пограничного знака, установленного на берегу реки Кяхта, эта линия простиралась на восток до истока Аргуни, то есть до крайнего западного межевого знака, установленного в соответствии с Нерчинским договором, и до западного кряжа Шабина-Дабег (Шабинайлин), расположенного к северу от Алтайских гор, о территории на противоположной стороне которого ни русские, ни китайцы ничего не знали, так как по-настоящему ее не контролировали. Итак, протяженная граница между крупнейшими империями Срединного царства и Россией теперь считалась обозначенной, за мелкими исключениями, от Охотского моря до областей, все еще находившихся под властью джунгарского хана. И в таком виде ей предстояло оставаться с небольшими изменениями до середины XIX столетия. Однако тонкая линия, прочерченная на карте, и низенькие каменные пирамидки не могли служить надежному закрытию границы и решению фундаментальных проблем принуждения к оседлому образу жизни кочевавших по приграничным районам пастухов, а также определения их государственной принадлежности и налоговых обязательств. Соответствующими протоколами дополнительно предусматривалось выставление русских сторожевых постов напротив каменных пирамидок, а также ликвидация расположенных по соседству с ними жилых построек русских деревень с отселением их жителей дальше на север. Нахождение поблизости к пограничным знакам кого бы то ни было, кроме пограничной стражи, считалось нарушением закона. Все эти договоренности ни в коем случае не означали решения проблемы дезертиров, переселенцев, перебежчиков и контрабандистов, зато они послужили началом большого дела, и ни одно из последовавших по-настоящему крупных свершений не могло воплотиться в жизнь без такого первого шага.