Великий торговый путь от Петербурга до Пекина

Из Сената поступило распоряжение комиссару обоза прихватить с собой для обучения наукам в Китае четверых молодых — студентов из Академии наук дворянского сословия, изучавших геометрию и тригонометрию, которым теперь предстояло лично познакомиться с жизнью и деятельностью обоза в пути. На тот случай, если студенты, оставленные в Пекине в предыдущий раз, закончили обучение китайскому языку, их следовало забрать в обоз на место четырех данных стажеров. Если курс их обучения еще не завершился, то одного или двух из этих юношей можно было оставить в Пекине для непосредственного освоения секретов торговли с китайцами.

Структура торговли в Пекине, сложившаяся там прежде в начале 1731 года, изменилась совсем незначительно, и она оставалась по сути той же самой на протяжении еще 25 лет, то есть для пяти русских обозов, прибывших в китайскую столицу за это время. Вельможи Сената и Верховного тайного совета решительно ухватились за данный важный торговый путь, а также за один из самых надежных для России источников слитков благородных металлов и рынков для сбыта сибирских мехов. Даже не пытавшейся распоряжаться всеми сибирскими запасами пушнины, что представлялось напрасным занятием в силу ничтожной концентрации государственных чиновников, войск и таможенных управлений на громадных просторах Сибири, администрации Санкт-Петербурга в целом удалось сохранить собственное практически отжившее предприятие. Даже для России XVIII века структура обоза представлялась устаревшей и иррациональной. Одна только задача в виде приобретения слитков благородных металлов сама по себе выглядела архаизмом; доходы государства в виде таможенных поступлений от укрепления и поощрения частной торговли, безусловно, выросли бы несравнимо, причем при меньших денежных вложениях. Хотя слитки обычно использовались для чеканки монет. Похоже на то, что все последующие обозы принесли только финансовые убытки, если посчитать все затраты на них, включая накладные расходы, без которых не могли обойтись в Сибирском приказе и прочих государственных ведомствах Москвы, Санкт-Петербурга, Тобольска, Иркутска. Что же касается самих обозов, то организация их под руководством единственного ответственного чиновника, отвечающего за все от накопления товаров до их доставки к месту торгов, а также сбыта в Москве или Санкт-Петербурге, превратилась в неуклюжее и обременительное дело.

Однако в пределах положений Кяхтинского договора, которыми разрешался только единственный обоз определенного размера раз в три года, возможный альтернативный вариант состоял в том, чтобы уполномочить частную компанию или товарищество на ведение торговли. Причем со всеми вытекающими из такого занятия рисками, связанными с государственными проверками, и с единственной надеждой на полное и справедливое налогообложение. Как нам предстоит убедиться позже, такой выбор не стал реальностью просто из-за отсутствия инвесторов, способных вложить в нее необходимые капиталы.

Обозы, напоминавшие о галеонах курсом на Манилу, продолжали преодолевать многотрудный путь до Пекина и обратно.

Составление и снаряжение данного обоза, команду которого назначили всего лишь через 18 дней после издания великого указа Правительствующего сената, проходили в обстановке большой суматохи и спешки. С.Л. Владиславич-Рагузинский позже сетовал на то, что тогда не обошлось и без небрежности, на которую он списывал провал предприятия, не принесшего в казну никакого дохода. Лоренц (Лаврентий) Ланг, как всегда, служил в качестве «директора», а Д. Молокова назначили комиссаром. Их свиту составляли всего 113 человек. Среди них выделим четырех присяжных оценщиков (Иван Осколков, Андрей Пушкарев, Глазунов и Маремьянинов), двух канцеляристов (Дэвид Грейв и Никифор Сырейщиков) и четырех студентов (Михаил Позняков, Иван Быков, Герасим Варщиков или Барышников и Алексей Владыкин), отправленных на замену стажеров, посланных в Пекин четыре года тому назад. В свете исполнения восстановленных запретов Сената в Восточную Сибирь поступили строгие распоряжения по поводу недопустимости перевозки пушнины на китайскую территорию частными лицами, то есть «лицами любого ранга и сословия, как тайно, так и открыто».

Виды на успех нынешнего обоза выглядели куда более многообещающими, чем у обоза Третьякова — Молокова. Китайцы дружелюбно отреагировали на жалобы Л. Ланга по поводу запретов, наложенных на деятельность команды предыдущего обоза. Вину за его коммерческий провал они переложили на русских купцов, но тем не менее дали обещание не чинить препятствий торговле в будущем. За всеми этими письменными любезностями скрывался важный факт того, что в начале 1731 года в Россию прибыло первое китайское посольство. Оно оказалось своего рода заложником у русских чиновников, рассчитывавших на приличный прием их обоза в Пекине. Никогда до или после описываемых событий просьбы или требования с российской стороны не выполнялись китайцами настолько оперативно, без традиционной волокиты.