Великое кочевье

"Ты отстал от товарищей по учебе. Приезжай скорее - и прямо ко мне. Я тебе помогу догнать. Но в дальнейшем не будь таким недисциплинированным".

Борлай взял с собой Тохну.

- Посмотришь, какой город, с комсомольцами городскими познакомишься. Моего коня обратно уведешь.

По пути подъехал к яслям. Макрида Ивановна только что умыла Чечек и одевала в новое платьице. Она схватила девочку и прижала к груди, целуя:

- Ух, да какая ты миленькая! Глазки - как спелые смородинки.

Борлай постучал плеткой в окно.

Макрида Ивановна поспешно оглянулась и, увидев Токушева, на мгновение опустила глаза, - малиновый платок теперь казался бледнее ее лица.

- Все-таки уезжаешь? Бросаешь нас? А ясли как? Или об детишках не желаешь позаботиться?

- Ясли будет делать Миликей... Письмо пришло. Вот... Надо учиться.

Борлай махнул рукой в сторону тракта, куда лежал его путь.

Чечек прыгнула на подоконник. Отец взял ее к себе на седло и поцеловал в щечку, как только что целовала Макрида Ивановна. Ему показалось, что кожа девочки еще была теплой от губ русской женщины.

Девочка грустно посмотрела в отцовские глаза.

- Ну, расти здоровая, крепкая... как лесной цветок на хорошей земле, тихо проговорил отец и посадил дочь на подоконник.

- А сыну-то обидно, - заметила Макрида Ивановна, поднося Анчи к окну. - Сын-то уже учится говорить.

Борлаю было так жаль оставлять детей, что сердце сжалось от боли, и он понукнул коня.

- Дьакши болзын! - крикнул на прощанье и по-русски повторил: - До свидания!

- До скорого, - ответила Макрида Ивановна и показала мальчику, как надо помахать отцу рукой.

3

К детям Токушевых Яманай относилась заботливее, чем к остальным. Затевая детский ойын, она всегда ставила Чечек рядом с собой.

С глубокой благодарностью вспоминала Борлая. Он первый понял ее и заговорил с ней сочувственно, как с близкой родственницей, человеческое достоинство которой втоптали в грязь. В городе он увидит своего младшего брата и расскажет ему, какой стала Яманай.

По вечерам она долго смотрела на задумчивую луну... Макрида Ивановна оттаскивала ее от окна.

- Иди-ко, бабочка, ложись спать, - советовала она. - Не пяль глаза на луну понапрасну.

Яманай покорно шла за ней и ложилась на топчан, поджимая ноги.

- Отвыкай, отвыкай по-собачьи спать. Вредно так-то: животу стеснение. Вытянись. Здесь не у костра, - ворчала Макрида Ивановна.

Сама ложилась рядом с ней и рассказывала интересные "побывальщинки", пока алтайка не засыпала.

"Беда мне с бабочкой! Места знакомые память ворошат и грудь от тоски болит. В тихие вечера сердце сердцу весточку бросает", - думала Макрида Ивановна, укрываясь стеганым одеялом.

4

Через два дня после приезда в город Борлай пошел в гости к младшему брату. Ярманка жил в маленькой избушке на берегу реки. Во дворе, заросшем подорожником и гусиной лапкой, стояли заседланные кони. Ямщики вьючили войлочную юрту.

В комнате лежали переметные сумы. Низкорослая смуглолицая девушка с узкими глазами укладывала сухари, хлеб, бумагу. Комсомольский костюм на ней был перехвачен широким ремнем; с правой стороны - полевая сумка, с левой футляр бинокля.

- Куда едете? - спросил Борлай.

- Юрта-передвижка.

- Далеко кочуете?

- В Усть-Канский аймак.

- А ты откуда? Ты не алтайка?

- Якутка, - ответила девушка, продолжая укладывать вещи. - Сейчас из Москвы. На практику.

Вошел Ярманка, тоже в комсомольском костюме с ремнями и в сапогах.

- Брат! Здравствуй! - воскликнул он, долго жал руку Борлаю. - Давно не видались. Жаль, что я уезжаю сейчас. С юртой-передвижкой командируют. С нами едут врач, киномеханик, лектор.

Рассказывая о колхозе, Борлай упомянул о яслях.

- У вас ясли есть? - переспросила якутка и повернулась к Ярманке. Туда бы нам поехать.

- Нам утвержден другой маршрут, - сказал Ярманка и продолжал расспрашивать брата: - А кто в яслях работает?

- Макрида Ивановна. Знаешь, которую я помогал из реки вытаскивать? И... Яманай.

- Яманай?! Вот хорошо!

...За два дня перед этим Кес Одорова, прочитав свежую газету, передала Ярманке и посоветовала:

- Прочитайте обязательно. Очень интересная статья. Пригодится нам для агитационной работы.

Он взглянул на третью страницу, где была помещена большая статья Климова о классовой борьбе в Каракольской долине. Статья начиналась кратким описанием свадьбы Анытпаса Чичапова. Когда Ярманка увидел знакомое ими девушки, лицо его покрылось красными пятнами.

"Зря я думал о Яманай так плохо, - укорил он сам себя. - Она ни в чем не виновата. Ее продали, как продают лошадь. Я виноват: надо было украсть девку вовремя".

- Что с вами? - спросила якутка.

- Да тут напечатано... про моих братьев... как в них стреляли.

Ярманка поднес газету еще ближе к глазам.

- Вы ту девушку не знали, о которой здесь написано? - спросила Кес Одорова.

- Очень хорошо знал. Песни ей пел. Хотел на ней жениться.

- Вон что!.. - Кес Одорова опустила голову и замолчала...

Теперь, выслушав старшего брата, Ярманка почувствовал, что вся кровь его, так же как и тогда, бросилась к лицу.

- Пойдем посмотрим... как там вьючат, - сказал он Борлаю и первым вышел из комнаты.

Во дворе старший брат шепотом спросил: