Великое кочевье

Левой рукой, опущенной в карман, сжимал деньги, хрустевшие, как сухая береста. Да, как ни странно, у него, Анытпаса Чичанова, появились свои деньги. И одежда на нем была целая, теплая, на вате... Никогда такой не носил.

Спустившись в долину, Анытпас кивнул городу и повернул на юг: "С рассветом буду за перевалом".

6

Снег завалил подножный корм в маральнике. Маралы собрались на лужайку, к воротам, где их каждую зиму кормили сеном и овсом, где в минувшие годы всегда лежали большие куски соли. По утрам маралы, подняв черные морды, смотрели поверх изгороди на старый аил, повертывали лодочки ушей: не скрипит ли снег, не идет ли Кучук? В горах стояла тишина. Иногда звери угрожающе ревели тонкими голосами, бодали друг друга или, поднявшись на дыбы, нюхались, били один другого передними ногами.

Кучук всегда вставал на рассвете: он любил зверей и заботился о них. Он родился в этом старом аиле и вырос в маральнике. Здесь прошла его жизнь. На его глазах сменилось несколько поколений пантачей. Отец его пришел сюда тридцати лет, когда Тыдык заставил своих сородичей окружить гору высокой изгородью, и здесь жил безвыездно. Он похоронен на скалистой горе по ту сторону реки.

В 1919-1920 годах, когда на Чуйском тракте партизаны бились с белыми, пострадали многие маральники: изгороди были разрублены, и звери ушли в горы. Маральник Сапога Тыдыкова, расположенный в стороне от тракта, уцелел...

Звери слышали, как скрипнула дверь, - Кучук вышел запрягать коня в волокуши, чтобы привезти сена, - и подошли к самой изгороди.

Когда мараловод въехал в маральник, звери расступились, давая дорогу, а потом пошли следом за волокушами, рвали клочки сена. Маралухи отбежали далеко в сторону, в снег. Молодые сои-двухлетки, на головах которых белели тоненькие стройные рожки с раздвоенными вершинками, - стояли в лесу, не решаясь подойти к корму. Черный марал ходил за Кучуком и осторожно теребил его шубу.

Мараловод повернулся к нему:

- Чего тебе, Кара-Сыгын?* Овса захотел? Или соли?

[Кара-Сыгын - черный марал.]

Черный осторожно обнюхивал человека, круглым глазом смотрел за пазуху.

- Хозяин нынче не заботится о вас: соли не прислал, а овса, говорит, совсем не ждите.

Кучук направился к выходу. Черный марал проводил его до ворот. Между ними каждую зиму завязывалась дружба.

За всю жизнь Кучук видел только трех новорожденных маралят. Одним из них был Кара-Сыгын, старик нашел его в ельнике, под кустом цветущей рябины.

- Черный... Как в сказке! Счастье принесет!.. - восторженно воскликнул мараловод. - Неужели он мертвый?

Схватил его за тонкие ноги и перевернул. Мараленок был по-прежнему недвижим. Кучук перевернул его еще раз.

Ноги горячие. Значит, прикинулся мертвым.

Встал за куст. Мараленок легко вспрыгнул и ускакал на гору.

С тех пор они запомнили друг друга. Изо дня в день наблюдая за ним, Кучук полюбил его. Зверь был особенно красив и строен в двухлетнем возрасте. Уже тогда он отличался особой смелостью: зимой ел овес с ладони мараловода.

В марте с головы марала падают костяные пеньки и вместо них появляются всходы новых пантов, похожие на резиновые бугорки. В это время черный марал порывал свою дружбу с заботливым мараловодом, уходил на сопку и не спускался оттуда всю весну. У него отрастали ветвистые панты, и его, как ни прятался он, загоняли в станок. Оттуда он вырывался комолым и на все лето убегал подальше от людей.

Взошло солнце и бросило на склоны гор яркие краски: теневые стороны были светло-голубыми, солнечные - серебрились.

Кучук пошел посмотреть ловушки на горностая. Сквозь сучья ближних лиственниц виднелась белая искрящаяся гора. На душе у мараловода было так же солнечно.

Вернулся с несколькими тушками горностаев. Пообедал. Второй раз дал маралам сена. После вечернего чая вышел к ним еще раз. В чистом небе плыла полная луна. Далекие горы подпирали свод темно-голубого небесного аила, ближние светились и казались легкими. На голубой снег упали мягкие серые тени деревьев. Тишина. За изгородью лежали маралы. Слышно было, как они дышали и смачно отрыгали жвачку.

Вдруг с перевала докатился неясный шум. Кучук сдвинул шапку на затылок, прислушиваясь. "Снег скрипит. Едет много верховых. Кто? Воры, наверно?"

Он сбегал в аил за винтовкой, по охотничьей привычке положил за щеку запасную пулю.

К маральнику спускались вооруженные всадники. Впереди ехал сам хозяин. Увидев его, мараловод вышел навстречу.

- Запрягай коня в волокуши! - распорядился Тыдыков.

- Большой Человек, я сегодня зверей два раза кормил.

- Запрягай! И не разговаривай.

Звери вскочили и настороженно повернули головы к воротам.

Незнакомые люди побежали в аил греться. Когда волокуши были нагружены сеном, Сапог позвал своих спутников, и они на конях заехали в маральник. Звери испуганно шарахнулись.

- Поезжай к открылку! - крикнул хозяин. - Маралов в станок гоните.

Мараловод остановил коня и, вскинув брови, уставился на хозяина округлившимися глазами.

- Не понимаешь? - сурово спросил Сапог, на переносье его собрались морщины. - И понимать тебе нечего. Поезжай.