Великое наследие

По традиции, идущей от первого развернутого исследования «Повести о Горе-Злочастии» академика Ф. И. Буслаева[222], содержание повести долго рассматривалось в связи с наставительными религиозно-нравственными произведениями русского Средневековья, и повесть считалась типичным выражением моральных заветов русской старины. Развивая эту мысль, позднейшие исследователи характеризовали героя повести как представителя нового времени, как борца против опеки семьи над личностью, против старого мировоззрения. Соответственно этому тема повести рисовалась как тема борьбы двух мировоззрений, двух поколений – «отцов и детей». Автор изображался защитником моральных норм прошлого. Это не совсем верно.

«Повесть о Горе-Злочастии» задумана в широком морально-философском плане, который раскрывается уже во вводной части. Рассказав, без подчеркнутой морализации, скорее с некоторым участием, о грехопадении первых людей, изгнании их из рая и о «заповедях законных», которые дал им Бог, отправив их на трудовую жизнь на земле, автор в общей формуле изображает, как с тех пор стало «зло племя человеческо» и как за это Бог послал на него несчастия:

И за то на них Господь Бог разгневался,

положил их в напасти великия,

попустил на них скорби великия,

и срамные позоры немерные,

безживотие (бедность) злое, сопостатные находы,

злую немерную наготу и босоту,

и безконечную нищету и недостатки последние…

Дальнейшая биография молодца – типичный случай безотрадной жизни всего человеческого рода.

Были попытки расценить это введение к повести как позднейшее книжное добавление к выдержанному в народном духе рассказу о молодце. Однако идейная и стилистическая связь этого введения со всем остальным рассказом очевидна. Вводная часть повести так описывает преступления «злого человеческого племени» против «заповедей» Божьих:

Учинил Бог заповедь законную,

велел он браком и женитьбам быть

для рождения человеческаго и для любимых детей.

Ино зло племя человеческо,

и в начале пошло непокорливо,

ко отцову учению зазорчиво,

к своей матери непокорливо,

и к советному другу обманчиво.

Молодец изображается одним из представителей этого «злого», «непокорливого» «племени»:

…своему отцу стыдно покоритися

и матери поклонитися,

а хотел жити, как ему любо!

Разорившись, он прежде всего чувствует свою вину перед семьей, кается «добрым людям» в своем «ослушании»:

Стало срамно молотцу появитися

к своему отцу и матери

и к своему роду и племяни

и к своим прежним милым другам…

Скажу я вам (добрым людям) про свою нужду великую,

про свое ослушание родительское…

Ослушался яз отца своего и матери,

благословение мне от них миновалося.

Само Горе-Злочастие, настигая молодца в ту минуту, когда он в отчаянии думает о смерти, напоминает ему первую его вину:

Спамятуй, молодец, житие свое первое,

и как тебе отец говорил,

и как тебе мати наказывала!

О чем тогда ты их не послушал,

не захотел ты им покоритися,

постыдился им поклонитися,

а хотел ты жить, как тебе любо есть.

А кто родителей своих на добро учения не слушает,

того выучю я, Горе злочастное!

И наконец «люди добрые перевощики», сжалившись над молодцом, дают ему единственный совет:

Ты поди на свою сторону,

к любимым честным своим родителем,

ко отцу своему и к матери любимой.

Простися ты с своими родители, со отцем и материю,

возьми от них благословение родительское.

«Блудный сын» возвращается «на свою сторону», но, измученный неотступным Горем, он, не дойдя до дому, спасается в монастырь.

Предисловие связывается с повестью также изображением наказаний Божеских за ослушание – «злому племени человеческу» и молодцу. В предисловии эти наказания описаны так: