«Великое отступление» и стабилизация Восточного фронта. 1915 г.

В ходе наступления русской 11‑й армии у Збаража был положен предел австро-германскому наступлению на Юго-Западном фронте в рамках летней кампании 1915 г. Операция явилась первым звеном в деле захвата стратегической инициативы русскими войсками в Галиции. Потерпел поражение наиболее опасный противник Юго-Западного фронта – Южная германская армия, что явилось важной предпосылкой последующих успешных действий 11‑й и 9‑й русских армий на Стрыпе.

Стрыпа – река в Галиции (левый приток р. Днестр), с именем которой связано наступление 11‑й и 9‑й армий русского Юго-Западного фронта 25 августа – 3 сентября 1915 г.

Середина августа застала 11‑ю армию на Тарнопольских позициях на р. Серет. Как писал участник боев: «Все лето, с конца мая 1915 года, войска 11‑й армии отходили на восток. Первые недели отступление велось под давлением противника с непрестанными дневными боями и ночными маршами. Люди были изнурены… Но в середине июня энергия противника уменьшилась, части постепенно вновь окрепли и на рубежах рек Гнилая, Золотая Липа и Стрыпа оказали сопротивление, задержавшее наступление австро-германцев на несколько недель. В конце июля наш отход – «стратегическое выравнивание» – продолжался, и в середине августа войска 11‑й армии генерала Щербачева оказались на линии реки Серет, западнее Тарнополя. Вскоре стал известен приказ о прекращении дальнейшего отхода, о переходе к активной обороне и отдельным наступательным действиям. Это известие было принято с радостью; хотелось сбить спесь с «зазнавшихся австрияков», избалованных трехмесячным наступлением, и показать, что их боевые качества играли последнюю роль в нашем отходе».

25 августа 11‑я армия перешла в наступление от Серета на Стрыпу.

Войскам армии пришлось прорывать укрепленную позицию противника – две линии окопов с проволочными заграждениями и полевыми укреплениями.

Фронтовик-артиллерист так передавал свое впечатление: «Я отправился на западную опушку леса, вдоль которой проходила наша пехотная позиция. Оттуда открывался чудесный вид на все расположение противника. Шагах в 500 проходила передовая линия его окопов, с одним-двумя рядами проволочного заграждения; примерно в таком же расстоянии далее шла вторая, видимо основная, линия, окопы которой соединялись с передовыми ходами сообщения, маскированными мелким кустарником. Далее местность полого поднималась к западу и была наблюдаема на протяжении 1–1,5 верст, представляя собою поля сжатого хлеба… Австрийская позиция была ниже и весь ближайший тыл ее на протяжении одной-полутора верст был открыт для нашего наблюдения и огня. Такое положение австрийцев указывало на недомыслие или, может быть, на пренебрежение к нам: приученные в течение трех месяцев к нашему отходу, они и теперь ожидали его и готовились в конце августа, то есть почти одновременно с нами, перейти в наступление, поэтому и выдвинули свои передовые окопы для более выгодного исходного положения. 29‑го утром была назначена атака. В течение двух предшествующих дней я подробно ознакомился с расположением окопов, ходов сообщения и пулеметных гнезд, к которым пристрелялся исподволь и осторожно, чтобы «не спугнуть». Позиция батареи в 350–400 саженях от пехоты, прикрытая лесом, позволяла глубокое обстреливание тыла противника. Командиры батальона и его рот просили подготовить им для атаки ближайший, сравнительно небольшой участок, а позже, с началом атаки, обрушиться на пулеметы, уничтожить их, или, по крайней мере, держать их в молчании. Сообразно с этим я предполагал вести сначала комбинированный огонь батареей, а позже полубатареями, гранатами бить по пулеметным гнездам».