Великое плавание

– Если бы ты исполнил свое обещание, – сказал синьор Марио, улыбаясь, – я рассказал бы тебе все сейчас же, но где же черепахи, бабочки и листья?

Тут только я вспомнил о данном секретарю и не выполненном мной слове пополнять его коллекции черепахами, ящерицами и цветами.

– В наказание за рассеянность мы промучим тебя до вечера, – сказал синьор Марио.

– Брат мой велел мне одарить этого юношу, – сказал индеец серьезно, – но ничего не сказал о том, чтобы его мучить. Он любит этого человека, и я не стану причинять ему зла.

– Ну, как тебе нравится посланный Орниччо? – улыбаясь, спросил синьор Марио.

ГЛАВА X Вести об Орниччо

С первых же слов Гуатукаса какая-то безумная надежда вспыхнула в моем сердце, но мне столько раз и так горько приходилось разочаровываться, что я и теперь боялся поверить сам себе.

Я стоял молча, поглядывая то на секретаря, то на индейца.

– Что с тобой? – спросил синьор Марио. – Раньше одно упоминание об Орниччо заставляло тебя краснеть и бледнеть, а вот перед тобой стоит человек, который всего два дня назад говорил с твоим другом, а ты даже не хочешь его расспросить о нем.

Гуатукас лучше синьора Марио понял мое состояние.

– Выпей сока агавы, – сказал он, подавая мне кувшин с ароматной жидкостью, – освежись и успокойся. Потом до самой ночи я буду отвечать на все твои вопросы.

Когда Орниччо начинает говорить о тебе, мы укрываемся в тени от горячего солнца, а когда он заканчивает свой рассказ, мы кутаемся в плащи, потому что уже наступает утро.

– Гуатукас прибыл сюда за тобой, – сказал синьор Марио, – но у него есть еще поручение от его дяди, касика Веечио, к адмиралу. Я тотчас же отправляюсь повидаться с Голубком и упрошу его принять юношу. Вы же пока на свободе поговорите обо всем, что тебя может интересовать.

Однако, когда через два часа синьор Марио вернулся с известием, что адмирал, повидавшись с братьями, пошлет за нами, я все еще не отпускал от себя Гуатукаса, засыпая его градом вопросов о своем друге.

Я узнал, что после разгрома Навидада Орниччо нашел пристанище во владениях касика Гуатукаса, отца Гуатукаса. За этот год юноша потерял отца, и его место занял Веечио, дядя Гуатукаса. Каонабо женат на родной тетке Гуатукаса, Анакаоне, и потому между этими двумя племенами существуют дружеские отношения.

Земли Веечио лежат в отдалении, и туда позже всего проникло известие о прибытии нашей флотилии. Получив его, Орниччо немедленно же двинулся в путь, желая повидаться с нами, но, прибыв в Изабеллу, узнал, что мы отплыли на Кубу.

Обеспокоенный известиями о волнениях индейцев, друг наш отправился по нашим следам. Заболев в пути, он вынужден был вернуться в Харагву, но послал Гуатукаса в Изабеллу предупредить адмирала о готовящемся восстании индейцев.

Известие об этом глубоко потрясло меня.

– Как?! – воскликнул я. – Зная, что мы где-то здесь поблизости, Орниччо нашел в себе силы отправиться в противоположную сторону?

Гуатукас внимательно посмотрел на меня.

– Орниччо белый, – сказал он, – и у жителей Изабеллы белая кожа. У жителей форта святого Фомы тоже. В их жилах течет одна кровь. А мой народ красный, и Каонабо, и Гуарионех, и Веечио – краснокожие, и в наших жилах течет одна кровь.

Видя, что я не понимаю его, он попытался пояснить:

– Каонабо поднял своих воинов против белых, а его жена Анакаона – сестра моего отца и сестра Веечио.

– Ты хочешь сказать, – промолвил я, – что Веечиорешится выступить заодно с Каонабо? Разве это может случиться? Разве Веечио не послал тебя с дарами к адмиралу?

– Когда друг твой там, – ответил Гуатукас, – касик слушает его слова и велит своим воинам пахать землю и удить рыбу. Но, когда ему рассказывают об индейских детях, затоптанных конями белых, он оглядывается по сторонам и ищет свой лук.

Я понял из слов юноши, что Орниччо приходится постоянно быть заступником своих белых братьев перед лицом воинственного Веечио. Для того чтобы отвлечь внимание касика от происходящего в Изабелле, мой друг решил просить адмирала воздвигнуть в горах Харагвы крепость для защиты людей Веечио от воинов-карибов, которые время от времени высаживаются на берегах Гаити. С этим поручением и был послан Гуатукас к адмиралу.

Я узнал от юноши, что друг мой ходит в индейской одежде, что он научился играть на гуайаре – однострунном индейском инструменте.

– Он слагает на нашем языке песни, – сказал Гуатукас с гордостью, – а песни живут дольше, чем люди.

Но из всего сказанного меня более всего поразило известие о том, что у моего друга отросла небольшая черная борода. Как я ни старался, но не мог себе представить Орниччо бородатым.

Гуатукас сообщил мне, что индейцы его племени были очень испуганы известием о возвращении белых, так как они не хотят и думать о том, чтобы Орниччо их покинул.

– Может быть, он содержится у них на положении пленного? – с беспокойством спросил я.

При этом синьор Марио и Гуатукас, переглянувшись, рассмеялись.