Великое плавание

Он пробормотал что-то, и я поднял на него глаза.

Страшная своей неподвижностью нечеловеческая маска смотрела на меня – белое как снег лицо с синей тенью вокруг глаз, носа и рта, с запавшими мертвыми глазами. Бумага выскользнула из его рук и упала на пол.

Я протянул ему ее, но он даже не повернул глаз на мое движение.

– Этот нотариальный документ, – сказал я, – тоже не принесет вам славы: матросы подписали его, исключительно желая избавиться.

Страшный, душераздирающий вопль вырвался из груди адмирала.

Я никогда не слышал, чтобы так кричал мужчина. Когда Франческо Урбани попал меж двух галер и ему раздавило грудь, мать его, Катарина Урбани, так кричала над его гробом.

Этот безумный крик растопил ту ужасную глыбу льда, которую вот уже на протяжении многих недель я ощущал на месте своего сердца.

Я бросился к адмиралу, но так как стол мешал мне к нему подойти, я подполз к нему на коленях, схватил его руку и стал осыпать ее поцелуями.

– Господин, – говорил я, – простите меня! Эти душные испарения и это страшное солнце делают людей безумными. Забудьте мои слова, если это возможно, а если нет, закуйте меня в цепи и бросьте в тюрьму, чтобы я до конца жизни оплакивал свою вину перед вами!.

Почувствовав, что тело адмирала валится на меня, я вскочил на ноги, чтобы его поддержать.

Страшная судорога исказила его лицо, а руки со скрюченными, как когти, пальцами окостенели.

ГЛАВА IX Возвращение в Изабеллу

Я поднял это огромное тело, поражаясь его легкости, и уложил на постель. Я расстегнул его ворот и пояс, чтобы облегчить дыхание, но его лицо не покидал синеватый, трупный оттенок.

Я освежил водой его виски, но это не помогало; тогда я поднялся наверх и позвал врача синьора Риего, помощника доктора Чанки.

Свыше четырех часов провозился он и наконец, приложив ухо к груди адмирала, произнес:

– Хвала господу, сердце бьется спокойно. Адмирала постиг удар, но он останется жить.

Несмотря на позднее время, люди команды «Ниньи» толпились у дверей каюты с испуганными лицами.

Я остался дежурить подле адмирала, но сел за его изголовьем, чтобы, когда он придет в себя, лицо мое не навело его на дурные воспоминания.

Я просидел несколько часов, ежеминутно меняя холодные примочки на его голове и прислушиваясь к его слабому дыханию.

«Святой Франциск Ассизский, мой покровитель, – молился я, – если господин мой останется жив, я по возвращении в Европу немедленно отправлюсь в Бискайю на богомолье к святой деве, я никогда больше не стану думать о плаваниях и путешествиях, потому что вот к каким результатам привела меня моя пагубная страсть. Я оставил добрейшего синьора Томазо, несмотря на его мольбы и уговоры, я вовлек Орниччо в это путешествие, заставляющее его сейчас скитаться с дикими индейцами вдали от родины. Злое солнце распалило мой мозг, и в охватившем меня бешенстве неразумным словом я нанес смертельный удар моему высокому господину. «– Франческо! – вдруг раздался слабый голос адмирала.

Не веря своим ушам, задыхаясь от радости, я бросился к нему.

– Ты здесь? – спросил он, нащупав мои руки. – Не оставляй меня. Как я плохо вижу! Что это со мной?

И, положив мне голову на грудь, он вдруг зарыдал безутешно, как маленький ребенок.

Я не мог этого перенести. Сердце мое разрывалось от жалости. Задыхаясь от рыданий, я гладил его волосы и называл его самыми нежными именами.

– Успокойтесь, господин, – говорил я, – вспомните о славе, которая вас ожидает! Подумайте о своих сыновьях, о королеве, которая ждет от вас известий.

– Дай мне выплакаться, – сказал господин жалобно, и. так как я с беспокойством вглядывался в его лицо, он добавил: – Смотри, смотри, не каждый день приходится видеть, как плачет вице-король Индии и адмирал Моря-Океана!. Что это? – обратил он внимание на валяющийся на полу нотариальный документ. – Подними его, – велел он мне.

Я испуганно хотел отложить бумагу в сторону, чтобы она не напомнила господину моих жестоких слов, но он тотчас же взял ее из моих рук.

Он развернул документ и стал пристально в него всматриваться.

– Как плохо служат мне глаза! – сказал он, откидываясь назад. – Но, – продолжал он с гордостью, – я так хорошо запомнил текст этого свидетельства, что могу его повторить в любое время дня и ночи. Но почему это я лежу в постели? – оглянувшись по сторонам, спросил он с беспокойством.

– Вы почувствовали себя утомленным, и я раздел вас и уложил в постель, – поспешно ответил я.

– Ты мой верный слуга, – сказал господин растроганно, – и я по-царски награжу тебя, когда мы вернемся в Кастилию. Да, так о чем же мы говорили? Я повторяю тебе, что, покончив со своими делами, немедленно отправлюсь на поиски Орниччо.

Господин мой, адмирал Кристоваль Колон, потрясенный постигшим его ударом, забыл все, что произошло между нами здесь, в этой маленькой каюте.

Больше месяца еще промучились мы, стараясь, обогнув южный мыс острова, добраться до Изабеллы.