Великое посольство

Великий посол подал знак, и поезд остановился как раз против персидского селения, вытянувшегося вдоль дороги. Сойдя с коня и оглядев всех людей своих, великий посол насчитал без малого четыре десятка больных, пятерых мертвыми сняли с седел, шестой, причетник Павел, лежал на дороге.

Мертвых похоронили в широкой могиле, накрыв единым крестом. Затем по приказу великого посла михмандр позвал из селения персидских мужиков и велел им сесть за спинами больных и поддерживать их в пути за плечи. Мужики поохали на чужую кручину и с хвоста полезли было на коней.

— Куда прешь? — слабым голосом отозвался Ивашка Хромов и, не оглядываясь, съехал с седла к хвосту. — Нужен ты мне!

— Но-но! — разомкнув спекшиеся черные губы, сердито прикрикнул стрелец Егорка и двинул коня из-под мужиковой руки. — Сам доскачу!

И по всему поезду, из конца в конец, слышались окрики:

— Брысь, приятель!

— Я те не баба, обниматься!

— Не твой конек, скидавайся!

— Самому тесно, отчаливай!

— А ну тебя к бесу, сосед!

Постояли персидские мужики около коней, помялись, покачали головами, да и пошли было прочь. Но тут великий посол, осердясь, приказал снять с коней и оставить на постой всех больных, кто не примет к себе персидского мужика. Тут уж все, как один, перестали противиться, и поезд, недолго помешкав, медленной рысью двинулся на Лангеруд.

17

— В Лангеруде я покину тебя, царский посланец… — тихо сказал михмандр.

Дьяк смолчал. Затем, поднявшись в седле и горестно покачивая головой, оглядел недужливых своих людей. Одни без сил отвалились на руки персидских мужиков, другие еще держались в седле и только время от времени, словно для отдыха, откидывались назад.

— От Лангеруда я поверну обратно, царский посланец… — повторил михмандр, тревожно следя за дьяком. — Там встретит тебя ближний человек шахиншаха, солнца вселенной…

— С богом, — отозвался наконец дьяк и, помедлив, добавил: — Жди теперь награды от шах-Аббасова величества за труды свои!

— Как можешь ты так говорить, царский посланец! — в страхе вскричал михмандр. — Я ли не предостерег тебя тогда, на той гиблой поляне!

— Так я ж всего только и говорю: жди награды.

Михмандр повернулся в седле и взглянул в глаза великому послу:

— Ты говоришь — награды, а думаешь — плахи!

— Вольно ж тебе гадать в моих думах, — повел плечами великий посол.

Михмандр схватил руку дьяка, державшую повод:

— Погляди на меня, царский посланец, ну, погляди же!

Дьяк обернулся к михмандру.

— Ты грозишь мне смертью, но ты сам скоро умрешь, царский посланец! Огненная немочь уже охватила твое тело! Ты не придешь в Казвин-город, не предстанешь пред светлые очи шахиншаха, солнца вселенной!

— Врешь, собака! — побледнев, сказал толмач Афанасий и неверным голосом перевел дьяку слова михмандра.

— И вовсе не врет… — сурово молвил дьяк.

Тут только, приглядевшись, увидел Афанасий, как опало за день полное лицо дьяка, как потускнели его глаза.

— Скажи ему: про то мне самому ведомо. И еще скажи: только я, великий посол, и мог уберечь его от шахова гнева. Все люди мои таят зло против него, пристава, и, если хоть один из них дойдет до Казвин-города, не миновать ему, приставу, плахи!

— Но ведь ты можешь указать своим людям, царский посланец, — молящим голосом сказал михмандр. — Тебе ли не знать, что я…

— Мне нынче о своей душе забота, а не о суете земной. О-ох!.. — И дьяк потянулся в тяжкой истоме.

С полверсты проехали в молчании, слышалось только трудное, надсадное дыхание дьяка.

— Ай неможется? — тихо спросил Афанасий.

Дьяк не ответил, припав к конской гриве.

— А если я открою тебе… всю правду, что и шахиншаху, солнцу вселенной, неведомо? — снова заговорил михмандр.

— Воля твоя, пристав. Да только не мешкай, не ровен час…

— А ты укажешь тогда… своим людям?

— Долг платежом красен. О-ох!

— Поклянись своим богом!

— Еще чего…

— Ладно же, я верю тебе! С начала мира еще никто не лгал, стоя у края могилы… Слушай же.

Михмандр и толмач одновременно склонились к дьяку.

— Мой господин, хан гилянский, и верно, договаривается с турецким султаном… — быстро залопотал михмандр, словно боясь передумать. — Он замыслил отложиться от шахиншаха, вместе с султаном идти на него войной. Султан обещал пригнать к нему коней, всадников, оружие, казну… Вот и вся правда, царский посланец! Только помни: не от меня слышал ты эту правду!..

Михмандр откинулся назад, пот стекал с его лба.

— О том не тревожься, пристав… А для чего зазывал меня в Решт-город твой хан?

— Он хотел купить тебя, царский посланец, помешать союзу и дружбе между шахиншахом и московским царем. Так велел ему султан, проведав, что ты идешь с великим посольством в Казвин-город.

Дьяк расправил плечи, презрительная улыбка появилась на его лице.

— Дурак он, твой хан!.. А тебе, пристав, стыдно было таить злое ханово дело! Шах-Аббасово величество — славный государь, большую силу дал он вашей персидской державе, укрепил ее и украсил. Или тебе родина не мать?

— Так я же открыл тебе…

— Открыл… под топором!

Толмач Афанасий, не сводивший с дьяка тревожных глаз, с тайной надеждой спросил его:

— Семен, ай Семен, никак притворялся ты хворым?