Великолепная десятка. Выпуск 2: Сборник современной прозы и поэзии

Помню, зимой, малоснежной и серой, тополь всё равно был сребристый, задумчиво-жемчужно стояли его ветви в низком небе. Но здесь, над тополем, небо было выше! Потому что дорогу мимо не миновал никто. Здесь проезжал на машине мой брат – его давно нет, и уже выросли его сыновья; здесь, стояла, провожая меня, мама – и её нет; здесь, если честно, часто нет и меня – когда я проваливаюсь, пропадаю в городе – далеко отсюда, чужом, если вдуматься, городе, который я уже много лет по кирпичику перестраиваю под себя. А тополь – ждет! Здесь я всегда дома и всегда своя, и ничего этому тополю не надо – ни полива, ни ухода. Это мы все – при нём.

И вечером, будто бы по какому делу, я иду по всё еще зеленой траве, мягкой, приятной ноге, к тополю, иду медленно, о чём-то думаю, мечтаю… О чём же? И думы все эти одинаковы, каждый год, уж много лет. Что жизнь – коротка, что скоро она пройдет и проходит, что будущее, к счастью, неизвестно, а прошлое, к сожалению, не переделаешь. Но, раскаиваясь во многом и многом, я никому не хочу его отдавать, это моя жизнь, мои вынянченные дни, дни сомнений и разочарований, вдохновений и тревог. Дни беды. Но было, было и счастье…

Раньше я страдала от того, что не стала художником, что не передала на картинах то радостное и светлое, что во мне есть и что я вижу. А теперь думаю: хорошо! Лишь дома – вечный пейзаж и вечная радость. Картины в Третьяковке уже не удивляют, как прежде. Многие книги – не нужны. А это небо, эта земля, этот тополь, этот вечер – также радуют и печалят душу, как много лет назад. Кажется, без этого можно прожить, можно забыть и не помнить, но вот я возвращаюсь домой и мне здесь хорошо. Самые главные мои картины всегда со мной, их много, и не нужно краски, кисти и холста, только бы помнить! Серебристый тополь, и дымку над ним, и неуклюжую любовь кудрявого парня (кто-то живет теперь в его двухэтажном доме?!). А мой любимый никогда этого тополя не видел. А могила моей сестры – далеко, на Украине. Но если ехать, то всё равно путь, начало, лежит мимо тополя, могучего и серебристого.

Почему же так грустно? Ведь ещё долго жить, и будет, наверное, счастье…

Зинаида Пурис. История одиночества Карандаша

Член жюри второго открытого чемпионата по литературе

История одиночества Карандаша, изложенная им самим в письмах, дневниках и записках, найденных после его смерти

Милая Фло Дорогая Фло, я понимаю, что между нами я надеюсь, у тебя всё в порядке, но если будут проблемы, знай, ты можешь на меня рассчитывать. Всегда и во всех случаях.

Твой К.

PS Любые проблемы, Фло. Любые.

* * *

Мои способности открылись рано. Помню слова, которые сказал моим родителям смотревший меня доктор:

– У вашего сына большой потенциал. Он способен провести линию больше пятидесяти километров и противостоять давлению в двести пятьдесят пять атмосфер. И всё это при уникальной твёрдости.

Говорили, что я пошёл в деда. Он был знаменит тем, что ни разу не ломался и прожил долгую жизнь. О его прямолинейности ходили легенды. Он делал только верные шаги, умел вовремя остановиться и не нуждался в участии ластиков – ни один из этих суетливых любителей примазаться к чужой славе не мог похвастать, что хотя бы раз оказывал ему услуги.