Великолепная семёрка

В сентябре сорок девятого неожиданно удачно исполнились еще два моих проекта. На выклянченной у Ивана Васильевича кусочке земли в районе города Воскресенск (которого еще, понятное дело, не было) я завершил строительство рабочего поселка, названного, не мудрствуя лукаво, Воскресенском. Фосфориты оттуда обещали плодородие полей колхозных поднять на невиданную высоту, а кушать я всегда был горазд. Карьер заработал, но и это, по большому счету, фигней оказалось. Из местных земляных микробов выделенный мне в помощники молодой, но весьма толковый дворянин Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, развлекающийся с помощью сделанного мною микроскопа с микробами всякими, да и вообще не вылезающий из химлаборатории, выделил и даже освоил производство в лабораторных масштабах стрептомицина. Я вообще-то пенициллин имел в виду, но сперва вот так получилось. Тоже не плохо. Лабораторный масштаб давал таблетку в сутки, но я тут же велел целую фабрику строить — нечего народу забесплатно от инфекций вымирать!

Кстати, и аспирин я уже делать научился. Поскольку дерево на уголь всякое брали, попадалось среди дров и много ивы. Кору я велел собирать, салициловую кислоту из нее экстрагировать, а уж потом все просто. Когда же, с появлением нержавейки, я построил установку для карбоксилирования фенола, тут уж аспирина стало просто завались.

Объявив, что день «перехода» празднуется как день моего рождения (никто ведь и на самом деле не знал, когда я родился, поэтому и этот день для дня рождения не хуже других), тринадцатилетие свое я праздновал в обществе девятнадцатилетнего царя. Сам приехал ко мне в Супрутье. А чего бы и не приехать? Полсотни моих пушек как-то очень быстро и эффективно снесли во время зимней кампании дровяные стены Казани и город сдался на пять лет раньше прежнего срока, причем практически без потерь с обеих сторон. Парочка новых снарядов, снаряженных пироксилином (до тротила мое производство пока не дошло) повергла татар в уныние. Когда же они выяснили, что новые власти новых притеснений не готовят, а даже старые несколько уменьшают, то татары даже подумали что зря они раньше не сдались. Ну ладно там красивые латы из нержавеющей стали или рессорные экипажи-тачанки, это удобно, престижно, но, по большому счету, обыденно. А вот ручка-самописка из «синего камня» (чем было, тем карболит и покрасил), вручаемая царем каждому из вновь присягнувших ему татарских князей  — это уже не мелочь, а символ. Даже не так, СИМВОЛ!

Поэтому когда Иван объявил, что любой военачальник вплоть до сотника, отличившийся при взятии Астрахани, получит такую ручку (только всего лишь черную), казанское войско единодушно решило эту Астрахань взять, причем с отличием. Но никто черных ручек так и не получил, за исключением двух астраханских воевод. Они быстро смекнули, что с объединенным русско-татарским войском им не совладать, а ручка в кармане всяко лучше головы в отдельном мешке. Впрочем, и им черных ручек не досталось, царь «за доблесть и ум» повелел и их синими наградить.

Собственно, за ручками-то царь ко мне и приехал: в феврале я ему привез в Москву большую коробку с ручками и ни я, ни царь не предполагали тогда что она станет высшей и наиболее желательной наградой для многочисленных князей. В коробке были ручки трех цветов: красные (с золотым крестиком на колпачке), синие (с золотым же полумесяцем) и черные — без узора.

Черные царь раздал приближенным стрельцам (точнее, командирам стрелецких подразделений), красные — боярам, которые верно Родине служили. Синие вот «новой» татарской знати по вкусу пришлись, теперь очередь дошла до ногайцев, а ручки как раз закончились. Вот царь и заехал. Лично заехал, потому как кроме него никто на самом деле не знал откуда у него эти забавные но удобные канцтовары взялись. Официальная версия была — Господь выделил, чтобы законы быстрее писались. У самого Ивана ручка была вообще золотая.

Царь приехал — а тут «день рождения». Так что уж повеселились на славу! То есть конечно «народных гуляний» специально никаких не устраивали, да и не специально-тоже. Тихо так, по домашнему отметили. Подкрепились конечно от души, а потом чуть не до полуночи разговаривали про всякое. Еще бы не разговаривать: у меня в тереме освещение было газовое, светло как днем, вот царь и не заметил сгустившихся сумерек. Тем более темы для разговоров были важными и вполне себе государственными.

Вот говорят — сатрап, жестокий маньяк-убийца. Нет, вполне себе нормальный царь. По дороге он проехал через несколько моих сел, и увиденное там его приятно удивило. Народ, конечно, бурных верноподданнических чувств не проявлял, не принято было. Ну, поклонились, знамо дело, да и пошли по своим делам кому куда надо. Царь-то он не генсек какой, постоянно по стране шастает, так что встреча с царем — дело достаточно обыденное. Но удивился он вовсе не тому, сколь спокойно народ его встречал.

В «моих» деревнях было очень много детей. И половина встреченных им баб были на сносях. А еще, несмотря на март, буквально все встреченные им селяне выглядели сытыми.