Великолепный обмен: история мировой торговли

Император повторил мне аргументы против свободной торговли, которыми пользовались некоторые из его министров, в частности Пьер Мань, министр финансов, заявивший, что если поменять систему от запрета до умеренных пошлин, что открыло бы широкие возможности для импорта, то производство всякого французского товара сменилось бы закупкой импортного. Я указал на ошибочность аргументов месье Маня, объяснив, что потребительский рынок Франции почти насыщен и существенного роста потребления не ожидается. Я заметил, что во Франции миллионы людей никогда не носили чулок — и вот, чулки уже запрещены. Он заметил, что, к сожалению, десятки миллионов людей едва ли пробовали хлеб и вынуждены перебиваться картофелем, каштанами и т. д.^{555}

Неудивительно, что Наполеон III симпатизировал идеям фритредеров. В 1846 году он жил в изгнании в Англии, как раз в это время отменили «хлебный закон». Изгнанник прожил там два года, когда страна дышала идеями Смита, Рикардо и самого Кобдена. Французские хлопковые мануфактурщики, разоренные поставками английских тканей — более дешевых и более качественных, — осаждали императора ходатайствами о протекционистских мерах, но он слушал и тех, кто поддерживал свободную торговлю: производителей вина, шелка, изящной мебели. Они очень хотели продавать свой товар на экспорт. За снижение тарифов ратовали и те многие французские производители, работа которых зависела от импортного сырья и требовала много импортного железа.^{556}

К 1850-м годам катехизис свободной торговли проник по эту сторону Ламанша. Движения за отмену тарифов возникли в Бельгии и Франции, в них было воспитано целое поколение либеральных экономистов. Самым выдающимся из них был профессор политической экономии, ставший также депутатом национального собрания — Мишель Шевалье. Он писал:

Британия встала на путь свободной торговли, и это одно из величайших событий века. Когда столь могучая и просвещенная страна не просто воплощает в жизнь такую великую идею, но и извлекает из этого великую пользу, как же могут подражатели не последовать ее примеру?^{557}

В 1860 году Кобден и Шевалье провели корабль англо-французского союза через бурю оппозиции по обеим сторонам Ламанша. Вот как восхваляет за это Кобдена депутат от либеральной партии Уильям Гладстон:

Редко выпадает такая честь — человеку, который 14 лет назад смог оказать своей стране важную услугу, за этот краткий период жизни не снискавшему ни земель, ни титула, не носящему никаких знаков отличия от людей, которых он любит, — ему позволено сослужить другую великую и почетную службу своему господину и своей стране».^{558},[75]

Договор Кобдена—Шевалье сокращал тарифы с обеих сторон. За несколько лет духом времени прониклись Италия, Швейцария, Норвегия, Испания, Австрия и ганзейские города. В это время, впервые, в полной мере проявилась польза положения о режиме наибольшего благоприятствования. Этот статус, восходящий к договорам XII века, напоминает слоган: «Мы собьем любые цены», который предлагают вам продавцы. Страна, которая принимает такие условия, обязуется назначать тарифы не выше, чем назначает или назначит в будущем любой третьей стране, и эти условия соблюдаются для всех партнеров по режиму наибольшего благоприятствования. С 1860 года начался марафон режима наибольшего благоприятствования, и «тарифное разоружение» охватило всю Европу. На многие промышленные товары тарифы, достигавшие 50%, исчезли совершенно.^{559}