Великолепный обмен: история мировой торговли

Лига нанимала целую армию юристов, чтобы подсчитывать избирателей в регионах, исследовать их политические предпочтения. Всякий землевладелец, чья регистрация или квалификация находились под вопросом, оказывался под их пристальным вниманием. А чтобы противники не могли заниматься тем же самым, потенциальным фритредерам приводили документы в порядок. Такая тактика зачастую отнимала у тори один голос из семи в отдельно взятом районе. Наконец, Лига сумела подключить мощные финансовые ресурсы и приобрести недвижимость у бедных владельцев. Каждому выплачивалось 40 шиллингов в год — достаточно, чтобы говорить о получении доходов, необходимых для участия в выборах.^{546},[71]

В свободное от дел в Вестминстере время Кобден и его коллега Джон Брайт вели споры о положении дел в стране. Кобден неизменно одерживал верх благодаря своему обаянию и умению спокойно оперировать фактами. Брайт сражал слушателей громогласным уличением землевладельцев в вероломстве. Новые железные дороги переносили их из города в город за считанные часы, и каждый раз они приезжали свежими и отдохнувшими, что немыслимо было при путешествии на лошадях и в экипаже.

В 1841 году пало правительство вигов под предводительством лорда Мельбурна и последовали всеобщие выборы. Четыре года назад Кобден едва прошел в палату общин, но теперь он был таким известным человеком, что выиграл выборы легко, как и многие его товарищи по Лиге, в том числе и Джон Брайт.

Выборы показали, что к власти вернулись тори. Они вернули Роберта Пиля на Даунинг-стрит, 10, в резиденцию, которую он потерял в 1835 году. Политические взгляды Пиля и его упрямый эмпиризм вывели его далеко вперед, за пределы реакционного и аристократического строя тори. Кобден еще несколько лет тягался с ним из-за «хлебных законов», и пока они состязались в желчности, воля Кобдена мало-помалу, при помощи фактов, логики и обаяния, ломала сопротивление премьер-министра.

Сущность аргументов Кобдена заключалась в следующем. Если пустить на рынок дешевое импортное зерно, то рабочим будет оказана двойная помощь. Во-первых, это даст им хлеба. Во-вторых, за этот хлеб будет уплачено английскими товарами, производство которых даст людям работу. Говоря вкратце, внутренняя торговля порождает необходимость торговли внешней.^{547} Во время одной из речей Кобдена в палате общин Пиль обратился к своему помощнику Сидни Герберту и сказал: «На это придется отвечать тебе, потому что я не могу».^{548}

Обе стороны приводили в пример ужасные условия, в которых находились рабочие того времени. Особенный (слегка лицемерный) гнев тори испытывали в адрес дьявольских мрачных заводов, владельцами которых очень часто оказывались члены Лиги. Едва Кобден в 1841 году занял парламентское кресло, как его заклеймили бессердечным заводовладельцем и уличили в нерегулярной отчетности. По тем временам фабрики Кобдена считались прекрасными, а условия на них весьма гуманными, так что он легко отразил нападки. В 1844 году лорд Эшли Купер, член парламента от партии тори, чья семья владела обширными сельскохозяйственными имениями, предложил на рассмотрение меры, которые ограничивали количество рабочих часов, а также детский труд. Законопроект был существенно смягчен, прошел редакцию Пиля, а в 1845 году Купер напустился на красильщиков ситца, целясь, видимо, прямиком в Кобдена. Когда Купер указал на то, что дети на фабриках по много часов работают за жалкие три шиллинга в неделю, Кобден ответил, что они, по крайней мере, работают в помещении, а у фермеров дети трудятся по много часов на улице и в любую погоду за половину этого заработка.[72]

Победа в битве за отмену «хлебных законов» пришла после многочисленных схваток. Неурожай 1842 года заставил Пиля убедить кабинет министров уменьшить установленные еще с 1828 года скользящие тарифы на ввоз зерна вдвое. А в 1843 году парламент снизил пошлины на канадскую пшеницу до одного шиллинга за кварту.^{549} Но такими мерами премьер-министр не успокоил никого, в особенности Кобдена, Брайта и их товарищей по Лиге, не признававших полумер. И конечно, не обрадовались тори — однопартийцы Пиля, презиравшие его за измену своему классу. Правда, через два года обильный урожай избавил правительство от давления землевладельцев, а Лига ничего не выиграла.