Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса

Думается, что в оценке “серебреничества” ближе к искомой истине И. И. Смирнов и Г.Е. Кочин. Вплоть до конца XV века денежный оброк был лишь незначительной частью феодальной ренты. Это прекрасно видно на материалах новгородских писцовых книг, а ведь этот регион, видимо, отличался более активным развитием товарно-денежных отношений. Наиболее обобщенным свидетельством этому является норма ссудного процента, точнее, ростовщического процента. В новгородских землях она составляла “на рубль гривна и 2 деньги”. В центральных районах страны ростовщический процент был намного выше (20 % от суммы займа или “на пять шестой”).

Кроме того, “серебро оброчное” не связано с уплатой процентов, а это глубоко принципиальное отличие от кабальной ростовщической ссуды. Вряд ли социальная функция терминологии актов была настолько неразвита, чтобы не отличать в квалификации один вид платежа от другого. Думается, что не прав Л.В. Черепнин, когда считает возможным упоминания о “серебрениках” интерпретировать как упоминания крестьян, обязанных денежным оброком. Для этого нужна социально значимая практика существования денежной ренты в чистом виде, т. е. как самостоятельного явления, а это противоречит данным источников.

Л.В. Черепнин считает возможной наиболее широкую трактовку функций упоминаемого в духовных и данных грамотах XIV–XV вв. “серебра” прежде всего потому, что упоминания о нем слишком “глухи”, неопределенны, что дает свободу трактовки. Однако в текстах, на которые ссылается ученый, хотя и с трудом, но социальную определенность “серебра в селах” увидеть все-таки можно. Наиболее лаконичные клаузулы в грамотах такого рода имеют следующий вид: “…дал… в дом… село… и з деревнями, и с серебром, и с хлебом, и с животиною и со всем тем… что… потягло изстари-ны” (1480 г.)[2454]. На наш взгляд, упоминания “серебра” в подобном контексте не могут быть денежным оброком по следующим причинам.

Надо иметь в виду, что в такого рода текстах все завещаемое или даруемое разделено на две категории. К первой из них относится источник доходов. В качестве него в грамотах фигурируют “села” и “деревни” с угодьями (пашни, пожни, леса и т. д.). Термины “село” (“села”) и “деревни” в данном конкретном контексте имеют обобщенный смысл объектов эксплуатации, и они включают в себя такие компоненты, как “крестьянское население”, и всю совокупность доходов с этого населения. Ко второй категории относится личное имущество феодала, накопленное им в итоге эксплуатации источника дохода: “сел” и “деревень”. Это прежде всего хлебные запасы господского хлеба, вплоть до доли господского хлеба в несжатых посевах. Это страдный и инрй господский скот (“животины”) как элемент собственно господского хозяйства (в то же время постройки, например, ни в купчих, ни в духовных никогда не фигурируют, так как они поглощены совокупным термином “село”). Наконец, это личные денежные “сбережения” (т. е. “серебро”, нажитое в ходе эксплуатации “сел” и “деревень” либо путем ростовщических операций). В духовных грамотах специально оговорены долги завещателя. “Серебро”, находящееся в “росте”, в духовных обычно идет по двум разделам. К первому относятся займы, сделанные, как правило, такими же, как завещатели, землевладельцами и вообще представителями феодального сословия. Во втором разделе идет “серебро в людях” или “серебро в селах”, т. е. займы крестьянам собственного села и деревень, в редких случаях упомянуты займы “заволостных” крестьян (не из своего владения)[2455]. “Серебро в людях” или просто “серебро” в селах и деревнях обычно фигурирует и в данных грамотах, поскольку феодал дарует не только объект эксплуатации, но и свое личное имущество, функционирующее в селах и деревнях (серебро, хлеб, скот).

Наиболее сложный текст из тех, на которые ссылается А.В. Черепнин как на “глухие”, – духовная И.Н. Салтыкова-Травина (1483 г.)[2456]. Здесь в начале* документа перечислены долги и займы различным феодалам. Они сделаны и как денежные займы, и как заклад драгоценных мехов. Затем идут распоряжения по “селам” и “деревням”. Здесь “серебро” упомянуто в двух различных функциях. Завещатель оценивает стоимость сел, передаваемых Троице-Сергиеву монастырю (цену села Спасского он определяет сам, так как его оценил еще отец И.Н. Салтыкова-Травина, а цену села Шерепово поручает определить своим приказчикам). Кроме того, по Спасскому даны распоряжения о личном имуществе “в селах и деревнях”. Это “жито Спасского села, да и деревенское” и “што в моем селе серебро на Во дозе в Спасском да и в деревнях”. То и другое завещано жене, видимо, ввиду тяжелого финансового положения, и не передается старцам Троице-Сергиева монастыря. Таким образом, текстологически совершенно очевидно, что речь идет о займах, а не об оброке, собираемом обычно в строго определенные сроки дважды в год и который не передать старцам завещатель не мог.