Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

завернул в угол с книгами и травами. Прошелся несколько раз по опустелому

базару, осмотрел лоток травника. Так, ничего интересного – пряности, пара

лекарственных кусточков. Чем заняться до вечера? Марх, он может один нож

рассматривать да пробовать несколько часов, а я? Книжку за день не прочтешь, разве только трактатик, тонкий и бесполезный. Мысли прервал густой женский

голос:

– Молодого чародея не интересуют травы. Камешков хотим, свиточков?

Травницей оказалась средних лет женщина, мидийка. Смуглая кожа,

полноватая, но еще очень выразительная фигура. Глаза карие, смотрят прямо, прожигая насквозь. У них же по обычаю, женщины должны смотреть под ноги, да

и лицо открывать можно только по велению мужа – подумал Авенир. Так, не

хватало еще перед бабой струсить. Грудь колесом, спину не гнуть, смотреть прямо, нагло.

– Чем ты можешь заинтересовать меня, ведьма?

Едкая усмешка оголила золотой зуб:

– Прорицательный чародей. Я Хеттура, местная целительница. Ты знаешь о

проклятии Витрбаша, но смел и не отступишь. Твоему другу грозит опасность, только ты можешь ему помочь.

– Марх? Откуда ты… Чем можешь подсобить?

– Иди за мной, чародей…

Ведьма скользнула в закоулок. Авенир едва поспевал – перед его взором

маячил лишь цветастый плащ женщины. Они очутились в темной комнатушке. По

стенам развешаны свитки с письменами, на полках склянки, коробочки, черепа,

хвосты, перья животных.

– Сядь.

Хеттура выплыла, казалось, из голой стены. Юноша сел за стол, напротив, в

старом драном кресле, устроилась ведьма. Слетела кисея, прозрачный шар тускло

осветил хибару:

– Я расскажу, что надо делать, а чем ты заплатишь? Кровью?

Голову дурманил запах гнили и смерти. То и дело представали образы. В этом

месте чувствовалось течение духовных сил. «Близость полнолуния истончает

преграду между двумя мирами» – вспомнил уроки Авенир. Глубоко вдохнул, несколько раз сжал кулаки, протер глаза.

– Нет, ведьма. Не прислужник я злым силам. Но, – заметил ярость в глазах

гадалки – есть другой дар, не хуже.

Рука потянулась в сумку, нашарила склянку.

– Это – магическое зелье набов.

Ярость в глазах сменилась алчным блеском.

– О да, такая плата вполне подойдет.

Волшебное пойло жабосвинов усиливало человеческие способности.

Выпивший его мог не дышать больше недели, раны затягивались молниеносно, появлялась звериная сила и ловкость. Кроме того, на несколько дней зелье

повышало усвоение магических приемов и знаний – за это время можно стать

крайне могучим акудником. Вот только набы редко таскают бальзамчик с собой –

все хранят в глубине болот – человеку не достать.

– Вот, положи под язык огнецвет. Всю дурь разом снимает, да подлечить может

– пригодиться. А теперь обхвати руками камень.

Авенир сжевал цветок, прислонил ладони к мерцающему шару. Женщина

наложила руки поверх. Пальцы защипало, по кистям поползли разряды – вместо

крови по рукам потек палящий огонь. Юноша застонал и попытался оторваться от

шара, но руки ведьмы окаменели – не вырваться. Сознание погрузилось во тьму.

Огненные волны накатывали одна за другой, в висках громыхало, перед тем как

отключиться, увидел ветхого старикашку. В пигментных пятнах лицо, седая

бородища и острые огромные уши. Видение просверлило парня молящим взглядом

и Нир услышал трескучий протяжный голос: «лосиные жилы… жилы найди. В них

ваше спасение…»

Глава 10. Ригур

Марх наблюдал из-за угла, как Авенир скрылся в одной из тесных улочек

Витрбаша. Усмехнулся. Парень проведет день среди книг и травок. Пусть отдохнет, а ему делом заняться надо. За двадцать лет поселок превратился в городок. Хибары

сменились добротными домами, появились новые улицы, вместо пыльных дорог

сияли каменные мостовые – но, несмотря на это, тарсянин мог поклясться, что

ничего не изменилось. Вело чутье, которое бывает у каждого странника, пришедшего после многих лет скитаний в родную землю. Вроде бы все сменилось, людей уже тех нет, а сердце ведет по памятным местам. Вот ручеек, где плескались

с друзьями, вот стоит кедр, которую отец посадил на рождение сына – помнил ее

маленьким росточком, а сейчас уже рослое дерево.

Воин дошел до лавки кузнеца. Тот заговорщически поманил за собой, повел в

кузню. Марх следовал за детиной, не запоминая дорогу, зная, что сердце выведет, отыщет путь. Зашли в кузню. Помятый Кривдын достал сверток, развернул. В

ветоши лежало два меча, около десятка метательных ножей, наруч с когтями и

браслеты-запястья.

– Всю ночь ковал. Пришлось других кузнецов звать, сам бы не управился.

– Конечно.

Марх кинул взгляд на ютящиеся в углу пустые бутыли, в кузне витал перегар –

не то, что человека – быка с копыт свалит:

– Ты, видать, не знаешь, что винный дух сталь портит? А мне надо, чтобы

крепчайший металл был.

И без того красное лицо кузнеца зардело, глаза выкатились, стал захлебываясь, оправдываться:

– Так это ж не винный дух. От мамайского вина, ессно, не жди ничего ладного.

А у нас-то… первач… пшеничный. Он ведь стали силу придает… как это… гх, дракону хороший баран.

– Нескладно у тебя врать получается. Возьму, все равно по новой переделать