Вельможная панна. Т. 1

Нечего говорить, что и скромная бонна Елены, девица Батильда Тутвуа, принимала участие в празднестве и присутствовала при бракосочетании молоденькой польки. Она и наряжала к венцу свою юную госпожу во все лучшее. Бедная девушка от радости совсем потеряла голову, так что забыла даже о своих «кокардах» с галунами, украшавших ее, и сошла в приемную в свите невесты, скромно прячась в глубине залы. Но принц Шарль заметил ее и, подойдя к ней, незаметно всунул ей в руку свой брачный подарок: это была пожизненная рента в 600 ливров ежегодно, и Елена была глубоко тронута этим вниманием.

– Я с улыбкой поблагодарила за это Шарля, – говорила она подружкам, – и пожатием руки, первым, на которое я дала согласие.

– А я бы подарила его поцелуем, – говорила шалунья Шуазель, – он такой хорошенький.

– Еще бы, во сто раз красивее того старого урода, графа д'Аво, за которого отдали бедненькую Бурбон, – заметила одна из Конфлян.

– Во сто! В тысячу раз красивее старого д'Аво! – утверждала Шуазель.

Невесту проводили из аббатства в отель дядя и маркиза Велепольская, которая была посаженой матерью Елены. Герцогиня Шуазель, герцогиня Мортмар, герцогиня Шатильон, герцогиня Ля-Вальер и много других знатных дам присутствовали при церемонии. Юная полька, «обворожительно (даже adorablement, как говорит ее историограф), обворожительно прекрасная в своем туалете невесты, положительно очаровала всех».

Приняв поздравления от этого блестящего собрания, Елена удалилась в свой апартамент, чтобы переменить туалет; но вместо того, чтобы пойти в приемную гостиную после того, как она переоделась, «вельможная панна», ныне уже герцогиня, стремительно направилась в капеллу, где на хорах покоилось тело незабвенной для нее Рошшуар, и коленопреклоненная над гробницей той, которая заменяла ей мать, обратилась к Богу с последней девической молитвой ее юной дочери и ученицы.

Когда она возвратилась в гостиную, небольшая бледность выдавала ее волнение и несколько слезинок трепетали еще на ее ресницах… Прощай, мирное убежище, впереди жизненный океан с бурями и… может быть… кораблекрушениями…

У ворот аббатства ожидала почтовая карета, запряженная шестеркою быстрых коней, которых форейторы в розовой с серебром ливрее принцев де Линь удерживали с большим трудом, и Елена, сказав всем последнее прости, поддерживаемая мужем, с легкостью девочки вошла в карету, которая и помчалась «тройным галопом» в Брюссель.

Что может быть печальнее, когда прямо из-под венца увозят чистую юность, остатки невинного, беззаботного детства!.. Грустный закон жизни… Оттого и плачет эта юность, уносимая в неведомую жизнь…

Глава восемнадцатая. Елена – принцесса де Линь

Юную пятнадцатилетнюю принцессу Елену де Линь ожидал царский прием в великолепном замке Bel-Oiel, летней резиденции принцев де Линь. Замок этот поглотил целые миллионы, которые с безумной расточительностью бросал на устройство и украшение его дед принца Шарля, мужа Елены. Грандиозный массив замка, подобно сказочному богатырю, господствовал над целым лабиринтом меньших замков, охотничьих павильонов, над целыми рощами садов, парков, среди которых виднелись цветущие лужайки, красивые кудрявые перелески, большие и меньшие озерца, серебристые нити каналов. Замок этот в разное время почтили своим посещением такие высокопоставленные гости, как принц Конде, граф д'Артуа, шведский король, принц Генрих Прусский и другие.

«Елена, – говорит Люсьен Перей, – была ослеплена» великолепием своего нового обиталища.

Для ее приема устроено было блестящее празднество.

Когда юная принцесса открыла окно из своего апартамента, то глазам ее представилось удивительное зрелище: неизмеримый парк, по которому, точно разноцветные кристаллы в калейдоскопе, двигались и переплетались группы и целые толпы поселян и поселянок, одетых в нарядные костюмы пастухов и пастушек, которые более походили на пастухов и пастушек с картины Ватто и Лянкре, чем на фламандских крестьян. На лужайке за столами пили и пели веселые группы драгун принца де Линя. Дальше, в ажурной роще давал свои представления театр марионеток для соответственных зрителей. У другой рощи – канатные плясуны. В открытой зале из живой зелени – народный бал, головокружительные танцы в полном разгаре. Там шарлатаны и фокусники дурачат доверчивых зрителей; там жонглеры со своими чудесами. Здесь песенник сыплет веселыми куплетами, сочиненными принцем-отцом в честь новобрачных; принц-отец был мастер на все руки: и на все придворное и на все балаганное.

В самом замке, на сцене его театра, известные парижские актеры Офрен и Превилль, прибывшие утром из столицы Франции, занимали гостей импровизированными провербами в честь молодых.

Из монастыря да в балаган, в омут народного разгула, и не у девочки голова пойдет кругом…