Вельтаншаунг. Уровень первый

— Для полноты картины антропологического измерения черепов, помимо узников Аушвица и русских комиссаров, думается, Вилли и Якоб, я отвинчу еще и ваши пустые арийские головы! — гремел между тем голос из уводящего в неизвестность коридора. — И какой это недоносок оставил включенным хронометр на отметке «откат» вместо наблюдения за системой, я вас спрашиваю?!

Пока невидимый руководитель практики разорялся по поводу «гениальности» присланных ему на практику студентов, я преодолел коридор этажа и высунулся из-за угла в очередной арочный проход.

Передо мной высился странный аппарат, смахивающий на гибрид электроники и алхимического сооружения. Немец в белом халате был поглощен щелканьем разноцветных счетчиков, он стоял за крутящимися шестеренками и отталкивающимися друг от друга железными шариками, вздернутыми на лесках. Фашист был за всем этим фантасмагорическим нагромождением микросхем, мигающих диодов, запитанных от четырех автомобильных аккумуляторов, стоящих здесь же, на полу.

Убить нациста ничего не стоило. Но я замешкался. Было противно стрелять, пусть и в преступника, но в безоружного, играющего в изобретение новых технологий.

Ученый стоял ко мне лицом. И я узнал его. Это был тот самый деятель, что зажарил током моих товарищей.

— Меня ведь не просто так поставили во главе медицинского факультета Страсбургского университета! — ворчал фашист. — Все эти медицинские эксперименты в Дахау, проводимые господином Рашером, и «работы» герра Менгеле в Аушвице они лишь для отчета, но для вот души, мои юные коллеги…

— Пригнитесь, герр Хирт! — голос за моей спиной явно не принадлежал перепуганным студентам.

Ученый оторвал взгляд от своего изобретения, увидел меня, чертыхнулся, распахнул халат, пытаясь дотянуться до кобуры. На воротничке мелькнули дубовые листья штурмбаннфюрера СС. «Да, это птица высокого полета!» — подумалось мне.

Я упал на пол одновременно с нацистом. Автоматная очередь ворвавшегося позади противника разнесла колбу и три шестеренки магического агрегата. Выплеснувшаяся из развороченной трубки красная жидкость попала на рукав ученого. Хирт увидел это, глаза его расширились от ужаса:

— Ах, ты с-с-сукно испортил, Ирод!!! — и раздался взрыв, в ослепительной вспышке которого штурмбаннфюрер исчез. Был человек — и не стало.

Что ж, этот Хирт уже второй раз убегает от возмездия совершенно немыслимым путем. Не привыкать.

Я ждал новой очереди, но фриц медлил. Впереди полыхала разгромленная комната. Позади — меня ждали тепленьким.

Я рывком вскочил на ноги и с разворота всадил длинной очередью в преследователя. Но это оказалось излишним. Худой и высокий фриц был приколот к стене пробившим его насквозь обломком аппаратуры точно бабочка — иголкой. Взгляд его открытых глаз погас, рот был перекошен безмолвным криком. Собаке — собачья смерть!

С лестницы неслись голоса:

— Вилли, что стряслось? Что за взрыв в лаборатории господина Хирта? Якоб, ты опять перепутал полюса карбюратора?

— Никак нет, герр обергруппенфюрер зухгруппен! — дрожащим голосом докладывал один из практикантов. — Якоб не виноват. Это господин гауптштурмфюрер группы сопровождения Абверемтер лично спустился вниз, приказав нам не следовать за ним. И — вот…

— Мы видели там кого-то… похожего на призрака! — добавил, видимо, толстяк.

— Серьезно? — голос начальника звучал насмешливо. — И это я слышу из уст унтерштурмфюрера? Боги, куда катится этот мир? Исчезните с моих глаз. Быстро!

Что ж, видимо, наверх мне уже не прорваться. Через минуту туда прибудет подкрепление. А потом они уже и сюда нагрянут.

Одно хорошо: стягивая охрану, нацисты оголяют другие участки. Значит, нужно спешить и выход только один — через огонь. Второго шанса может и не быть.

Я пробежал через пламя. Языки огня лизнули мою одежду, не причиняя вреда.

Я оказался во второй комнате секретной лаборатории. Других дверей здесь не было. Окон тоже.

Но, на мое счастье, от взрыва покорежило стены, и открылся потайной выход, о котором нацисты могут и не догадываться. Кладка просела и камни, схваченные намертво цементом, отвалились цельным блоком.

За стеной обнаружилась проржавевшая дверь с зеленым лицом медузы Горгоны; без ручек и замка эта плита производила впечатление чего-то древнего, ни разу не открывавшегося.

Как бы мы не разбудили настоящее зло, столетьями дремавшее в этих подземельях! И, дай бог, чтобы это чудо открывалось вовнутрь, и дабы петли не изъела ржавчина.

Я ударил плечом. Мне померещилось, что змеи на голове медузы всколыхнулись, и дверь на удивление легко подалась вперед.

Передо мной зиял черный провал тоннеля. Ни отделки, ни электричества, ни гигантских полотнищ со свастикой.

Изнутри дохнуло затхлостью и плесенью. Словно настоящая жизнь ворвалась в чопорный, вылизанный до блеска, но неживой мир замка.

Я поймал себя на странной мысли, что вся моя беготня до этого была какой-то причудливой игрой, за которой с удовольствием наблюдали мелкие бесы Третьего Рейха, но теперь я могу выскользнуть из под их контроля! Нужно только не погибнуть.