Вельтаншаунг. Уровень первый

Я бы многое отдал, чтобы все, творящееся в мире оказалось кошмарным сном, тающим в лучах встающего солнца, словно туман над рекой!

Но нет спасения! И нет выхода из этих лабиринтов!!!

Фашист с ехидной усмешкой падает на пол. Мне кажется, что он знает что-то важное. Не только о том, что ждет меня впереди, но и что было со мной раньше, и о той силе, которая привела меня в сердце фашистского Рейха. Может быть, зря я его убил?

Кровь толчками выходит из рваных ран убитого, образуя лужицу. Пахнет смертью. Здесь все пропитано гибелью. Они все здесь помешанные, утонченные декаденты, безумцы, призвавшие в мир дьявола!

Я переступаю через мертвеца. Я поступаю так же цинично, как это делают все посвященные Черного Ордена СС. Мне все равно, кто лежит в луже крови. Все немцы — сейчас враги. У них нет лиц. Это все морок.

Фашисты не люди, а марионетки. И они слышат зловещие марши, заставляющие их двигаться на восток. Они верят, что Россию можно разграбить. Они думают, что фюрер и сатана защитят их. Но когда это рогатые боги не нарушали договоров? И когда было, чтобы Лукавый оказался вдруг честным малым?

Новая, странная дверь передо мною. Она похожа на те, что я видел когда-то в угольных шахтах. Я распахиваю ее и, действительно, внутри — механический подъемник. В стене две кнопки со стрелками: вверх, вниз. И все. Да, как в шахте. И куда меня поднимет лебедка, натягивающая стальные канаты? Кто ждет на выходе?

Не хочу думать об этом. Давай, родимая, вывози меня из этого ада!

Из этого круга убийств и душевных мук.

«Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины…»[23]

А ведь так и есть. Нас повязали в ночной чаще, под проклятым замком, что выстроен как летящая на восток стрела.

Но я не сойду с ума на радость фашистским экспериментаторам. Геополитики, танцующие под дудку арийского превосходства, не знают главного: мы не склонимся и не смиримся.

Я вырвусь из этой темницы духа! Более того, я унесу людям знания о том, что творится в головах нацистов! Я, как Прометей, стырю у черных богов Германии священный огонь, чтобы в его свете остальные увидели, в какую бездну, по вине эсесовцев, падает наш привычный мир.

Лифт дрогнул и начал движение.

ПАТЧ ИНСТАЛЯТОР

Пол под ногами покачивался. Кнопочки на панели управления таинственно перемигивались: вверх, вниз. Мне казалось, что лифт начал подниматься, но я не был в этом абсолютно уверен. В этом замке все может оказаться иллюзией!

И тут снова пришли голоса.

Звуки потустороннего мира нахлынули внезапно, как радиоволна, прорвавшаяся сквозь бетонные стены. Да, это смахивало на спектакль. Но это опять была не немецкая речь.

Я уже знал, что меня опять «накрыло».

Я ударил одновременно по обеим кнопкам, застопорил движение лифта.

Нет, я не хочу это слышать! Этого нет, эти голоса — они только в моей голове!

Кажется, я болен. Нормальные люди не чувствуют демонов, не видят будущее. Вот только, если не это безумие, я давно бы уже качался на березе или кормил бы лучших в мире немецких червей.

Я упал на пол, зажал уши руками, но это не помогало.

Дети или черти, прикидывающиеся подростками, трындели в моей голове:

— Мишка, мне тут шепнули, что ты — взмишник.

— Да ладно, помнишь, как в «Майне» Миша агрился, чтобы мы с тобой уровень прошли, а ты так про него. Фу, на своих тянуть — must die[24]!

— Нет, пусть он скажет: вкладывал в реал или нет! — голос насмешливый, детский, но беспощадный.

— Вы рамсы попутали, парни. Да, вложился, но для Машки. Что, довольны? — мальчишка оправдывается, срывает голос, хрипит и кашляет.

— Блин, стремно получилось… Тебе, Демон, не по фигу, что он там купил. И, вообще, спор был совсем не об онлайновской игрухе. Пошли, лучше, погуляем. У меня карманные деньги есть. Косарь — оттянемся, дерябнем «Фанты», похрустим чипсами. Так что, кто со мной? Мих? Демыч?

— Да иду, иду. На халяву и уксус сладкий. Рубль — деньги серьезные… И, это, Мишка, типа не обижайся.

— Мне Машка нравится. Понял? Она — правильная девчонка, не то, что мы.

— Хм… ну если все так не по-детски, то тогда, конечно. — не знающий жалости голос наполняется ядом недоверия. — Дружи, с кем хочешь, больше слова не скажу. Только… Смотри, как бы наша мужская дружба не рухнула.

— Демон, ну че ты гонишь? Демон, не гони!

— Мих, отрывай уже свой мозг от монитора, оставь гребанного юнита. Сохранись, чтобы уровень не переигрывать, не закрывайся. Мы через часок вернемся. У тебя когда родители домой приходят: в пять?

— Угу.

— Ну, а сейчас только одиннадцать. Можем еще в фонтане искупаться.

— Так ведь нехорошо это.

— Да не нуди! Сколько можно быть правильным? Кто узнает-то? Придем, шмотки на балкон выкинем. Они за час высохнут.

— Нет, пацаны, я — пас.

— Ну, нет, так нет. Пошли в кафешку. Там мороженое отпадное и не дорогое. Я угощаю.

— Ну, пошли.

— Да не опускай ты крышку ноута. Ну, кто здесь, вместо тебя, играть будет? Не кот же, в самом деле. И, потом, ты же сохранился, если что.

— Ну, ладно, уломал. Демон, а ты последний ролик Аида видел?

— Сегодняшний что ли?

— Угу.

— И что?

— «Так ты меня уважаешь?»