Вендетта

Что-то нахлынуло на него, зашевелилось внутри. Скай узнал знакомое ощущение, будто его куда-то засасывает, тянет, толкает; кости словно сдавливало прессом. Ощущения были сродни тем, что он испытывал ранее во время «путешествия», когда проникал в плоть предка-берсерка, когда охотился вместе с маццери. Голова закружилась, перед глазами все поплыло и в то же время обрело поразительную четкость.

Однако, попробовав встать, Скай поднялся самим собой. Это снова был он сам, его тело пыталось удержаться в вертикальном положении, но неудачно, и он опустился обратно на каменный пол.

— Я не могу! — воскликнул юноша.

Бабушка покачала головой.

— Сможешь. У тебя уже получалось. Помнишь то одно спокойное мгновение возвращения? Здесь почти то же самое. Почти. Но повторить по команде… Ладно, значит, мы обнаружили, что и веры, и крови тебе не вполне достаточно. Нужно кое-что еще.

Скай спрятал лицо в ладонях.

— Да что же еще?

Паскалин шагнула назад.

— Когда ты «путешествовал» прежде, как это происходило?

Не поднимая головы, Скай стал вспоминать. Каждый раз присутствовал некий внешний побудительный фактор. В самый первый раз к Сигурду его отправила доска Уиджа. Принеся в жертву летучую мышь, Скай перенесся в далекое прошлое и воплотился в теле Бьорна. В приступе лихорадки снова попал к Сигурду, а потом к Бьорну. Грезя наяву, превратился в ястреба. Руны привели его к Тиццане. А когда Скай охотился с маццери…

— Ты дала мне зелье.

Бабушка кивнула.

— Верно. Это один путь. Быстрый, безболезненный… По крайней мере, до поры. Со временем, когда привыкаешь, так сильно жаждешь «путешествий», что забываешь о предназначении. Кто-то скажет тебе: так и должно быть, но… — Она вскинула голову. — Они не корсиканцы.

Паскалин подошла ближе.

— В каждом столетии новые и новые враги, захватчики приставали к нашим берегам. Мы никогда не позволяли себе роскошь путешествовать ради удовольствия, без цели. Мы выработали собственные пути — одним из них была вендетта. Другой — маццери. Призрачные охотники точно знают цель, поэтому для них не составляет труда по желанию покидать тело.

Скай подскочил.

— Ты хочешь сказать, что мой дух освободит моя цель?

— Да.

— Желания достаточно?

— Абсолютно.

— Но я желаю.

— Нет! Ты хочешь по некой причине. Хочешь достичь некой цели. А я говорю тебе: просто захоти. Приобрести эту силу. То, что она даст твоей крови. Эта сила означает, что ты не умрешь полностью, а будешь жить вечно в тех, кто придет за тобой, точно так же, как те, кто жил прежде, сейчас продолжаются в тебе. — Она обвела жестом гробы покойных предков. — То, что ты ищешь, — это не что-то, чего ты хочешь. Это — кто ты есть, кем всегда был. Это ты.

Паскалин понизила голос, и в то же время он будто бы обрел новую силу. Бабушка подняла зажигалку.

— Итак, в третий раз я прошу тебя…

Пламя. Пламя дедовской зажигалки, склонившееся к свече, которая стояла перед фотографией Луки Маркагги. Фитиль занялся, и глаза деда уставились на Ская. И в этих глазах, этими глазами он увидел, хотя не перевел взгляд, почувствовал, хотя ничего не коснулся, — узнал мужчину, павшего в битве от пули французского мушкета; другого, чья жизнь медленно вытекала из раны, нанесенной в переулке Сартена кинжалом Фарсезе; снова ощутил то, что переживала Тца на верхушке Горна Дьявола, — ее боль и еще бо́льшую боль при рождении ребенка, ставшего первым звеном в длинной цепи, соединяющей их, — цепи, что началась задолго до Тиццаны и продлится еще далеко после Ская. Ская, который сейчас поднимался с пола и начинал полет через туннель в бесконечность, в центр всего, что есть, было и будет…

— …Выйти из своего тела!

И он вышел.

Это действительно оказалось совсем легко и не потребовало ровным счетом никаких усилий воли, вообще никаких усилий. Никакого желания — отсутствие всякого желания. Вера, кровь и цель соединились, а затем были забыты. Словно он выдохнул воздух.

Скай посмотрел на бабушку и увидел ее совершенно по-новому, как никогда прежде. Он разглядел каждую черточку лица. Посмотрел ее глазами назад, в прошлое своих предков по крови. Сегодня был их день! И наконец он посмотрел на самого себя, другую часть своего «я», тихо сползшую на плиточный пол.

ГЛАВА 20 БИТВА МАЦЦЕРИ

Несколько мгновений двух Скаев будто соединяла невидимая нить, протянувшаяся, словно пуповина, между животами. По ней, точно электрические волны, пульсировала чистая энергия; она текла и наполняла каждую клеточку. Затем нить замерцала и исчезла. Скай стоял рядом с собственным телом, ощущая себя так, будто парит в воздухе, а ноги едва касаются твердого пола.

За спиной раздались стон и усталый вздох, переросший в восторженный крик, — и все это в одну секунду, за которую бабушка опустилась на маленький стульчик и затем вскочила на ноги, будто подброшенная пружиной. Это была больше не пожилая женщина — ничто в ее движениях не выдавало почтенного возраста. В глазах отражалось пламя всех горящих в склепе свечей.

Она посмотрела сверху вниз на распростертое тело Ская и перевела взгляд на того, кто стоял сейчас перед ней.