Вендетта для бешеного пса

Он сам не до конца понимал, как могли настолько быстро перемениться его чувства. Ещё несколько часов назад, он был готов убить Тони Гамбино. Теперь же он был благодарен, что тот сохранил ему жизнь. Сомневался ли он в правдивости слов мафиози? Разумеется, да. Но для того, чтобы докопаться до истины, ему требовалось быть живым и здравствующим. А значит, необходимо было принять правила игры, которые предлагал сильнейший.

***

Барти никогда всерьёз не дрался. Протестантская церковь проповедовала милосердие и порицала жестокость. Оттого он не понимал, как можно иметь такую страсть к нанесению увечий, какую имел Ауреллио. Распластавшись на своей лежанке у заиндевевшего окна, он подставлял распухшее лицо скопом лучами январского солнца и думал, что эта страсть громилы подобна его страсти к мужчинам. Вероятно, где-то на жизненном пути Господь отвернулся от Ауреллио, и лукавый полностью поработил его разум. Барти не понимал только одного. Если Ауреллио, будучи гангстером и убийцей, заслужил божью немилость, то чем в свои восемнадцать заслужил её сам Барти. Эбби в одном из своих романов прочла, что на Востоке люди верят в переселение душ. Считают, что все несчастья в настоящем – это расплата за грехи прошлой жизни. И если то правда, то он не мог даже представить себе, что такого совершил в своём прошлом воплощении, что теперь день за днём ему приходится страдать.

За неделю полученные травмы немного зажили, но ослабшее и намёрзшееся тело Барти оказалось не готово к холодному чулану, что им с Джованни отвели на время ремонта гостевого дома. Синьора Беатриче наотрез отказалась пускать из в комнаты для гостей, грозясь собственноручно разделаться с ними, если те задумают показаться дальше кухни.

– Тебе следовало вздёрнуть его, как бешенную собаку! – кричала она Тони, тыча пальцем в побитого измученного Барти. – Помяни моё слово, он всем нам принесёт проблемы!

Тони слушал её, стиснув зубы, и делал по своему. Распорядился начать ремонт и отрядил для Джованни и Барти пару дополнительных одеял. Также, как и обещал, Тони отправил одежду для Барти. Костюм, новую рубашку и даже пальто, надеть которые он всё равно не мог, поскольку не вставал с постели. То, что он поначалу принял за простой озноб, вскоре вылилось в настоящую лихорадку с кашлем, полностью и ломотой в костях. Обеспокоенный Джованни упросил Сантьяго вызвать доктора. С позволения синьора Гамбино тот отправил в город водителя.

Доктор осмотрел Барти и выписал порошок для приёма внутрь. Дал Джованни инструкции, как ухаживать за больным, а ещё несколько советов, чем обрабатывать ушибы и ссадины на лице, чтобы потом не осталось следов. Тот оказался очень старательным. Будил и поил Барти горячим питьём каждые несколько часов, менял компрессы, когда поднималась температура и даже помогал добраться до уборной, когда было нужно.

В горячке время тянулось медленно. Казалось, Барти передумал уже обо всём на свете, а полдень всё не наступал. Барти спрашивал своё внутреннее «я», зачем позволил избить себя, почему продолжает оставаться в доме бандитов и зачем позволяет подстилке Тони ходить за собой. Будто бы вся его гордость и самолюбие разом ушли в чресла. Он помнил, как ночью во сне к нему приходили отец и брат. Они не упрекали его, но глаза их были печальны.

Дверь скрипнула и проёме показался Джованни. Заметив, что Барти не спит, он улыбнулся. В руках он держал миску с чем-то парящим и ароматно-пряным.

– Тётушки дали мне немного супа, – хвастливым тоном произнёс он и поставил миску на подоконник у его лежанки. – Хорошо, что ты проснулся. Это такая морока будить тебя каждый раз.

Джованни улыбнулся шире. Барти раздражённо цыкнул.

– Ну и не будил бы, – он демонстративно отвернулся, проигнорировав попытку Джованни накормить его.

– Так доктор велел, – пожал плечами тот, опускаясь на свой матрас.

– Тот доктор – итаянец! – пробурчал Барти. – Я не доверяю итальянцам. Они все лжецы и преступники.

Джованни некоторое время молчал, а потом ткнул его в бок кулаком.

– Эй, ты чего?! – возмутился Барти.

– Как это «чего»? Это расплата. Ты назвал всех итальянцев лжецами и преступниками. Как итальянец заявляю, что это неправда, – он забрался с ногами на свой матрас и навалился спиной на стену.

– Но ты… – Барти осёкся. Он не мог произнести вслух ничего из того, что связывало Тони и Джованни.

– Его любовник? – закончил за него тот. – Едва ли это что-то значит. Я не часть семьи Гамбино, и никогда ей не стану.

– Почему? – Барти уставился на него с интересом, позабыв про свою обиду. – Разве ты не один из них?

– Я не сицилиец, – вздохнув, ответил Джованни. – Мои родители родом из другого региона Италии. Но даже не это главное. Я не смогу стать частью семьи, поскольку занимаюсь именно такими вещами. Порочными и непотребными с точки зрения общества и католической церкви.

На последней фразе Барти пришлось опустить лицо в подушку, чтобы скрыть свою пылающую физиономию. Видимо, Джованни тоже смутился, поскольку спрятал кудрявую голову меж острых коленей.