Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга

В половине пятого дня двое кругосветных путешественников высадились в Бомбее. Верн говорит, что Фогг велел своему слуге явиться на железнодорожный вокзал в восемь вечера, после чего послал его выполнить некоторые поручения. Затем он размеренным шагом отправился в паспортное бюро. Он не проявлял ни малейшего интереса к архитектурным красотам этой жемчужины Индии. Но чего-то подобного и следовало ожидать от такого человека, как Фогг. Однако возможно, дело было в том, что он уже видел их, причем не один раз. Верн сообщает о странном происшествии, случившемся в ресторане на железнодорожной станции. Фогг заказал фрикасе из «местного кролика», которое ему особенно рекомендовал хозяин заведения.

– Сэр, это кролик?

– Да, милорд. Кролик из джунглей.

– А этот кролик не мяукал, когда вы его убивали?

Хозяин принялся возражать ему.

Тогда Фогг сказал:

– Запомните. Когда-то кошки считались в Индии священными животными. Хорошее было время.

– Для кошек, милорд?

– Возможно, что и для путешественников тоже.

По этому замечанию мы можем сделать вывод, что Фогг был не чужд сарказма. Но во время этого странного разговора Фогг так же выяснил, что хозяин ресторана был эриданеанином и что он не заметил ничего подозрительного, о чем стоило бы сообщить. На самом деле, Фогг ни на минуту не усомнился в том, что ему подали именно кролика. А если бы хозяин спросил: «Для кроликов, милорд?» вместо «Для кошек, милорд?», то Фогг догадался бы, что хозяин хочет поделиться с ним какими-то сведениями. Последняя реплика Фогга подчеркнула, что ему больше нечего сказать и пока, насколько он мог судить, все шло хорошо.

Подобное происходило уже не в первый раз. Когда Фогга только приняли в Реформ-клуб, официант принес ему кролика вместо говядины, которую он всегда заказывал на обед. Во время разговора, весьма сдержанного, так как он не хотел, чтобы официанта уволили, мистер Фогг получил инструкции. Стюарт в тот раз не смог передать сообщение с помощью карт, так как был вынужден уехать куда-то по срочному делу. Подобная путаница с кроликом возникала еще дважды, но между обоими случаями были достаточно большие промежутки времени. В конечном счете, если бы Фоггу стали слишком часто приносить по ошибке кролика, у некоторых капеллеан могли возникнуть подозрения.

Вскоре после этого случая в ресторане, произошло еще одно неприятное событие. Паспарту хоть и был эриданеанином, но оставался еще и человеком. Он позволил своему любопытству завлечь себя в прекрасную пагоду на Малабар-Хилл. Однако Паспарту не знал, что христианам не позволено входить в это священное место. Причем подобное святотатство не допускали не только брамины, но и британские законы. Защищаясь, Паспарту сбил с ног нескольких жрецов после того, как те выволокли его из пагоды, начали избивать и сорвали с него обувь. Последнее было связано с тем, что никто, даже прихожане храма, не имели права входить внутрь в обуви. Паспарту пришлось бежать босиком, бросив купленные им перед этим носки и рубашки. Фикс подслушал, как он рассказывал своему господину о случившемся.

Фикс собирался было поехать вместе с ними на поезде, но затем передумал. Он до сих пор не получил ордер на арест, а теперь понимал, что этих двоих могли арестовать за преступления, совершенные в Индии. Поэтому он остался и сообщил властям о личностях правонарушителей.

Путешественники сели на поезд вместе с сэром Фрэнсисом Кромарти – бригадным генералом, с которым Фогг играл в вист на «Монголии». Это вызывает некоторые подозрения, но даже если сэр Фрэнсис и был капеллеанином или эриданеанином, Фогг об этом ничего не упомянул. Дальнейшие события развивались в точности, как их описывал Верн. Сэр Фрэнсис обратил внимание на эксцентричность Фогга и даже подивился, действительно ли за этой холодной оболочкой билось человеческое сердце? А узнав от Фогга про пари, он решил, что их поездка была бесполезным чудачеством. Разумеется, он не знал о том, что Фогг отправился в путешествие спасать мир, а не просто объехать вокруг него.

Следующим вечером в восемь часов поезд остановился, не доехав примерно пятнадцать миль до станции Ротал. Кондуктор стал кричать, чтобы все пассажиры вышли из вагонов. Это объявление удивило троих путешественников. Паспарту поручили выяснить, что случилось, и он вернулся с обеспокоенным видом. Поезд остановился, потому что железная дорога кончилась. В ходе дальнейших расспросов выяснилась весьма неприглядная картина. Никто не предупредил их о том, что вопреки информации, данной в лондонских газетах, на деле добраться по железной дороге из Кольби до Аллахабада не представлялось возможным.