Венера Прайм

Вспыльчивость толкала его немедленно обратиться к Фарнсворту, призвать его к ответу, но деловой здравый смысл требовал сохранять спокойствие любой ценой. Он был в отчаянии от случившегося. Он думал о Гранте, который много лет был надежным служащим для него и его отца, о вдове Гранта и его детях. Еще больше его тревожили перспективы Мак‑Нила, еще одного хорошего человека…

Павлакис думал, что знает, что случилось со «Стар Куин». Для него это было очевидно, но, он надеялся, что не для других. И он не мог позволить себе никому ни слова сказать о своих подозрениях.

И меньше всего – Фарнсворту.

«Гелиос» уже приближался, времени оставалось мало, приходилось спешить с  осмотром жилого модуля «Стар Куин».

Спарта быстро осмотрела камбуз, места общего пользования, не нашла ничего противоречащего рассказу Мак‑Нила. Место в аптечке, в которой должен был находиться пузырек с ядом, было пусто. В ящике стола в кают‑компании лежали две колоды игральных карт, одна из которых никогда не открывалась, на другой были следы Мак‑Нила и только одну карту из колоды Грант брал в руки.

Спарта зашла в каюту пилота. В него не заходили с тех пор, как Уичерли последний раз был на корабле, перед тем как покинуть Фаларонскую верфь.

Каюта Гранта. Кровать застелена, углы выровнены, а одеяло туго натянуто. Одежда аккуратно сложена в корзинах для белья. Полки  в основном со справочниками и книгами по самосовершенствованию; не было никаких признаков того, что Грант читал для удовольствия или имел какие‑либо хобби, кроме компьютерных игр. Письма к жене и детям были прикреплены к маленькому письменному столу, и Спарта оставила их там, убедившись, что Мак‑Нил, если его и интересовало их содержание (а это вполне могло быть), к ним не прикасался. Это еще один плюс в его пользу.

В ящике стола Гранта лежало еще одно письмо, скомканное, адресованное Мак‑Нилу. Но поскольку  Мак‑Нил не обыскивал ящик, он, вероятно, не знал о его существовании.

Каюта Мак‑Нила рисовала портрет совсем другого человека. Постель не убиралась уже несколько дней, а может быть, и недель. Багровые пятна пролитого вина на простынях, одежда кое‑как втиснута в корзины.

Его библиотека чипов представляла собой завораживающее сочетание названий. Там были труды по мистике: «Дао Дэ Цзин» Лао Цзы, трактат по алхимии, еще один по каббале. Философия – Кант, Ницше.

Некоторые из книг были настоящими, с фотограммами на пластиковых листах, которые имитировали бумагу столетней давности. Тоненькая книжечка по салонной магии, еще одна по шахматам, еще одна по го. Роман «Юрген» Кейбелла, недавняя работа марсианских «Дионис».

Личные компьютерные файлы Мак‑Нила  открывали другой, но столь же широкий круг интересов, он играл в шахматы на уровне мастера со своей машиной, тщательно следил за Лондонской, Нью‑Йоркской, Токийской и Гонконгской фондовыми биржами, состоял в клубах «Роза месяца» и «Вино месяца». Вино и розы – он занимался ими  между рейсами. На его компьютере были и другие файлы, защищенные паролями настолько тривиальными, что Спарта едва заметила их, – эротика (интерактивная фантазия), эти файлы полностью использовали графику высокого разрешения. Спарта их поспешно закрыла, несмотря на то, что она считала себя развитой не по годам, ее лицо стало ярко‑розовым.

Она направилась в коридор, который проходил через центр палубы жизнеобеспечения. Как раз по другую сторону этих тесных, изогнутых, безликих стальных стен произошел роковой взрыв и моментально помещение автоматически было загерметизировано.

Затем она прошла через шлюз к съемным трюмам. Трюм «А»: «несанкционированный вход запрещен».

Мак‑Нил сказал правду. Следы его и многих других рук остались на клавиатуре, но самый последний след принадлежал Питеру Гранту – его прикосновение к шести клавишам перекрывало все остальные. Она постучала по клавишам (комбинацию Гранта она обнаружила ранее там где он ее сохранил – в файлах персонального компьютера), индикатор рядом с замком мигнул с желтого на зеленый.

Повернула штурвал и потянула на себя крышку люка. Индикаторы подтвердили, что давление в трюме равно давлению снаружи. Повернула штурвал на внутреннем люке и через мгновение вплыла в трюм.

Это было тесное круглое помещение, высотой около двух с половиной метров, заставленное стальными стеллажами с пакетами и ящиками. Крышей отсека служила крышка самого трюма, пол представлял собой съемную стальную перегородку, плотно прилегающую к стенам и обеспечивающую герметичность. Остальная часть почти двадцатиметрового в длину трюма в этом рейсе пустовала и  была просто большой бутылкой вакуума. – Ведь даже вес воздуха, это балласт, уменьшающий эффективность рейса.

Все было надежно раскреплено: мешки с диким рисом, спаржа, ящики с живой дичью в анабиозе, – деликатесы, которые, совершив путешествие с Земли, стоили гораздо больше, чем золото такого же веса.

Кубинские сигары Кары Антрин (живет явно не по средствам).