Венец безбрачия

— Помнишь, как мы его в травах вымачивали? — стали вздыхать тетки, переглядываясь. — А как хвост посерел? Почти весь облез. Снова травами мазали… А как линял в первый раз? Шкурка слезает, а он рыдает! Ему лет триста было…

Я посмотрела на питончика так, словно он уже не жилец.

— Сковыривали коросту, дули на хвост… — продолжали тетки, пока я прикидывала, что есть уже не хочу. Совсем не хочу… — И кончик выпаривали… Пока вся чешуя не слезла… Жиром мазали, компрессы на паховую пластину… Да…

Теперь я понимаю, что значит выражение «трудное детство». И как же ты выжил, бедняга, с такой заботой?

— А помните, — оживилась Анаконда Горынышна. — Как у него болямба вскочила? Гнойная? Как мы ее давили всей семьей…

Избавьте меня от подробностей! Оставьте их для районного терапевта! Триллер «В семье потомственных целителей родился ребенок» продолжался битый час. Под конец мне захотелось обзавестись респиратором, костюмом химзащиты, святой водой и хлоркой! С характерным «швырк-швырк» любитель играть в больничку почесал руку, вызывая у меня желание отрезать ее и сдать на экспертизу.

— Он у нас очень нежный, — умилительно заметила Медуза Горгоновна, поглаживая по голове питончика, который уже сползал с бабушкой на «бизнес-встречу». — Поэтому нам нужна девушка, которая все время будет следить за ним.

Ага, одну минуту. Бегу за подзорной трубой! Настраиваю систему слежки. Первый, Первый! Я — Второй! Ты поел? А в туалет сходить не забыл?

— Мне скучно, — надул губы единственный мужик, играя хвостом. — Мама, так я женюсь или нет?

— Тише! — прошипели на него телокормители и телохранители. — Сиди и молчи. Тебя это вообще не касается! Нельзя доверить ребенка этой! Чует сердце! Ему уже отдохнуть пора после еды! Ползи спать! А мы тут с твоей невестой поговорим!

Что-то это прозвучало как-то угрожающе. Будущий уж пополз в комнату, а на меня посмотрели так, как наверняка смотрели злые сестры на бедную Золушку.

— Не внушаешь ты доверия, — процедила Анаконда Горынышна, всей змеиной тушей плюхаясь на стул. — Ой не внушаешь… Мы решили, что такое счастье, как наш дорогой ползуночек, тебе не светит! Мы поищем кого-нибудь другого!

Трудно делать трагическое лицо, когда тебя распирает от радости. Скатертью дорожка из битого стекла! Я уже заготовила прощальную речь, как вдруг послышался голос.

— А я не спал. Я все слышал. Она мне нравится. Я хочу на ней жениться! — на мои плечи легли руки, заставив съежиться. Еще бы, когда переписывали его детскую карточку, врачи с грустью смотрели на все тома «Войны и мира». А летописцу выдали посмертную премию. — Мне кажется, что я в нее влюбился!

В этот момент на меня посмотрели такими взглядами, что инквизиция скромно отошла в сторонку. На меня загремели сразу все хвосты, а я поняла, что детский сад с погремушками закончился. Начинается суровая школа жизни.

— Ну хорошо, сыночек, — процедила ревнивая мать, глядя на меня змеиными глазами, мол, ничего-ничего, сейчас-сейчас. — Если ты решил, то посмотрим… Мы так рады, что она тебе понравилась…

Тетки улыбнулись зубастыми улыбками, переглянулись и зашипели. Анаконда Горынышна смерила меня очень многообещающим взглядом.

Я только протянула руку, чтобы налить чай, как Гюрза Горгоновна попыталась выхватить у меня чайник.

— Мы с тобой почти родственники, — елейно прошипела она, вырывая у меня чайник. — Дай-ка я себе водички плесну из кувшинчика… Ой, какой у тебя горшочек славный! Ой! Какая я неаккуратная! Разбился такой красивый горшочек! Ай-ай-ай! Но ты не расстраивайся, милая… Новый купишь…

Я смотрела на разбитую кружку и на чайник, который сумела отбить у этой гадюки… Раздался еще один «дзень», и на пол полетела тарелка.

— Ой! Как же так! Я случайно хвостиком задела, — состроила самое грустное выражение лица Гадюка Горгоновна, пока я смотрела на осколки суповой тарелки.

Змейка бежала, хвостиком махнула…

— Вы что творите! — возмутилась я, прищурившись и понимая, что это было объявление войны!

И тут из комнаты выползла Медуза Горгоновна в моем платье.

— А это что за новости!!! — заорала я, пытаясь собрать с пола осколки моей посуды.

— Как тебе не стыдно… Твоя будущая мама захотела померить платье… Просто померить, а ты тут раскричалась, словно она его себе заберет! — расстроенно прошипела Медуза Горгоновна, поправляя рукава. — Какое славненькое, мне так идет… Да, сестрички?

— Ой, — вздохнули змеи, зеленея от зависти. — Просто сидит как влитое! Как по тебе шитое, сестра! А цвет! Ну просто в тон твоих глаз! Неужели твоя будущая дочка не подарит его тебе?

— Нет. Не подарю! Это мое платье! — заорала я, пока Золушка, глядя на меня, радовалась, что у нее всего лишь три родственницы!

— Ну ты и чудовище! Зачем расстроила женщину, которая искренне полюбила тебя, как родную дочь? — зашипели на меня сестры, утешая бедную «маму». — Как тебе не стыдно! Она же просто померила!

— Мама! Я слышу, что ты плачешь! Что случилось? — вполз по стеночке жених. — Кто обидел мою мамочку?