Венец Девы (СИ)

  На улице воздух не пах озоном и волшебством ничуточки не пах. Фонари опять горели тускло, а небо вновь потемнело и выглядело теперь, как одна большая клякса чернил, растекшаяся на весь небосвод. Себастьян вышел на середину дороги. Ему не верилось, что еще мгновение назад здесь происходило то, что происходило. И тем не менее мальчик видел это что-то собственными глазами, слышал ушами, чувствовал это кожей, вдыхал этот запах неизвестного, который фактически ничем не отличим от запаха обыкновенного, но подкрепленный необычными ощущениями прочих органов чувств, приобретает свойства, делающие его столь уникальным и исключительным. Памятные воспоминания, - воспоминания для человека по-настоящему ценные - не исчерпываются одним только зрением: неподвижной картинкой, с годами выцветающей и лишающейся своей привлекательности. Они существуют дольше памяти и остаются с человеком даже после того, как совсем забудутся; даже после этого продолжают влиять на его судьбу и на судьбы его окружения. А так как окружение состоит из людей, и все люди, входящие в окружение, имеют за плечами свой багаж памяти, можно с полной уверенностью утверждать, что воспоминания влияют не только на жизнь отдельных представителей общества, но и на все общество разом. Они тонут в патоке впечатлений, хороших и плохих, и чем больше времени проходит, тем глубже погружаются в нее. И чем воспоминание ярче горит, тем медленнее оно тонет, но все воспоминания тонут в конечном итоге. Однако, у всех воспоминаний остается шанс вновь загореться, будь то порыв ностальгии по прошлому или некое новое событие, напомнившее о давно забытом старом времени. Есть также вещи - этакие якоря, служащие одновременно и поводом вспомнить и непосредственно окном в прошлое, случайно ставшие таковым, или специально созданные для этих целей. За якоря утопающие воспоминания цепляются, а затем взбираются вверх по цепи, прикрепленной к ним, пока не достигнут поверхности, где еще какое-то время (обычно это краткий миг) мелькают поплавком, а потом идут ко дну снова. Всплывают другие поплавки. И в пересчете на человечество - это огромный океан опыта, в котором с каждым поколением лишь прибывает вод. Все меньше остается островков суши и узких полос земли, разделяющих воды, пока со временем не останется народов, или память всех народов не сольется в один океан, что, впрочем, равносильно забвению для множества и началу всего.

  Впоследствии таким вот якорем стал для мальчика платок. Батистовый он лежал на дороге и манил Себастьяна к себе. Ради него мальчик вышел на улицу, не оставь гость платок, он, скорее всего, улегся бы обратно в постель и тихо плакал бы, прежде чем провалиться в сон без памяти от усталости, а к утру что-то бы изменилось и ничего из того, что случилось потом, не случилось бы. Но получилось то, что получилось.

  Итак, платок лежал себе спокойно, пока Себастьян медленно и нерешительно приближался к нему. Он тогда вспомнил кое-что из того, о чем писал "К". В частности, вспомнил наставления автора юным исследователям. "Будьте крайне осторожны, дорогие мои, - писал "К", - когда дело доходит до постижения чего-то наукой еще неизведанного, а посему таящего в себе потенциальную угрозу; многие известные исследователи в свое время лишись конечностей и жизней, пытаясь прикоснуться к тому, что для прикосновений не предназначено." Имен конкретных исследователей "К" не называл, конечно, но мальчик ему верил и вел себя с платком крайне осторожно, - в конце концов вдруг это такой способ устранить неспящего?

  Когда мальчик оказался на расстоянии шести шагов от платка, тот вдруг взвился в воздух и отлетел на несколько метров от него. Тогда Себастьян остановился, подумал и вновь сократил расстояние - ситуация с платком повторилась. Все то время, пока мальчик за ним бегал, платок находился в свете фонарей и не покидал его пределов. Стоило платку приблизиться к черте света и тьмы, как тут же невидимый, неощутимый ветер его заворачивал и возвращал к свету.