Венец для королевы проклятых

Когда наступило утро и солнце уже стояло высоко, Гердвин открыл глаза, потянулся, потом сел в постели и сказал:

– Мама, я хочу есть! Пусть принесут хлеба с молоком… А где Ригор? Мы будем сегодня играть в лошадки?

Смеясь и плача одновременно, Гвендилена обняла ребенка и принялась целовать его лицо, руки, плечи…

– Мой малыш, мой любимый… Ты здесь, ты со мной! – бессвязно повторяла она. Гердвин поначалу очень удивился такому бурному проявлению чувств, потом обнял Гвендилену за шею и крепко прижался к ней.

– Матушка, мне приснился страшный сон, – шепнул он ей на ухо, – как будто Ригора унесла большая черная туча! А мне сначала было плохо, а потом стало очень хорошо…

– Это только сон, – Гвендилена смахнула слезу, – только сон.

Услышав их голоса, из-за ширмы вышла Гила – заспанная, бледная, безмерно усталая. Видно было, что напряжение последних дней и ей далось нелегко! Взглянув на малыша Гердвина, целительница только руками всплеснула, потом пощупала лобик ребенка, заглянула ему в рот…

– Это чудо, – спокойно и просто сказала она, – монахини и вправду сумели его сотворить!

Из осторожности Гвендилена решила выждать еще три дня, но малыш Гердвин чувствовал себя прекрасно – ел, пил, играл, крепко спал по ночам… Единственное, что печалило его – это исчезновение Ригора, который был рядом с ним с самого рождения. Гвендилена не знала, как сказать ребенку о смерти брата, но лгать ему не хотела.

– Его взяли к себе боги, – объяснила она.

Малыш задумался. Изображения богов он видел в храме, куда Гвендилена иногда водила его. На фресках они все выглядели красивыми и молодыми, с добрыми глазами и улыбками на устах…

– Теперь он будет с ними играть? – очень серьезно спросил он.

– Непременно будет! – пообещала Гвендилена. Сама она не очень-то верила в это, но не огорчать же сына! Он и так настрадался.

* * *

На четвертый день она приказала позвать к себе мать-настоятельницу. Майвин снова стояла перед ней, скромно опустив глаза долу. Гвендилена была рада, что рядом с ней хотя бы не было странной спутницы с закрытым лицом.

– Что ж… – медленно и веско вымолвила она, – мой сын жив и будет жить. Благодарю тебя. Ты можешь просить о любой награде!

«Только не проси повернуть время вспять», – подумала она, но, к счастью, Герентруда не сказала ничего подобного.

– Меня не за что благодарить, госпожа королева, – улыбнулась она, – я сделала что могла, но… – монахиня замялась, словно не могла подобрать подходящие слова.

– Но – что? – быстро спросила Гвендилена.

– Мальчик все равно бы поправился, – призналась Герентруда, – наши целительницы помогли ему, но от болезни умереть он не может. У него особенная судьба.

– Ты знаешь будущее моего сына? Говори! – приказала Гвендилена. – Если тебе дорога твоя жизнь и твоя обитель, говори все, что знаешь. И не смей лгать!

– Кто вручил свою жизнь богам, всегда говорит правду, – кротко ответила монахиня, – мне неведомо, какая жизнь суждена вашему сыну, я знаю лишь, откуда придет его смерть.

Гвендилена вся дрожала от возбуждения и гнева. Как ей хотелось сейчас отдать монахиню в руки палачей и отправить в пыточный подвал! Там-то уж она наверняка рассказала бы всю правду…

– Так что угрожает ему? Яд? Оружие? Огонь? Вода? Или он проживет долгую жизнь и спокойно умрет от старости?

– Нет, – покачала головой Герентруда.

Она вскинула голову, посмотрела Гвендилене прямо в глаза, и под этим взглядом та почувствовала себя так, словно стояла обнаженная на холодном ветру.

– Свою смерть он может принять только из ваших рук! – твердо ответила монахиня. – Другой ему не дано.

Гвендилена почувствовала себя совершенно обескураженной. Слова Герентруды обожгли ей сердце… «Нет, нет, этого не может быть! – думала она. – Эта дерзкая девчонка, возомнившая себя провидицей, просто лжет мне, стараясь отомстить за прошлые обиды. А может быть, она помешалась от своих молитв и уединенной монастырской жизни? Вполне вероятно, да, впрочем, какая разница! Пусть убирается отсюда поскорее, чтобы я никогда в жизни ее больше не видела!»

– Хочешь сказать, что мой сын будет жить вечно? – она усмехнулась, но усмешка вышла кривая, жалкая. К тому же горло почему-то сжалось, и голос звучал тихо, даже робко… Гвендилена и сама это чувствовала.

– В этом мире ничто не длится вечно, госпожа королева, – ответила монахиня. – Прощайте. Я и мои сестры хотели бы поскорее вернуться в свою обитель.

– Ваше желание будет исполнено, – сухо отозвалась Гвендилена и позвонила в колокольчик.

Яспер, как всегда, явился почти мгновенно.

– Мать настоятельница Герентруда и святые сестры сегодня покидают нас! – объявила Гвендилена. – Прикажи дать им лучших лошадей, припасов на дорогу и все, что они пожелают. А от себя я жертвую обители Анрабены пять тысяч золотых!

– Благодарю за щедрость, госпожа королева, – Герентруда низко поклонилась, – я и мои сестры будем молиться за вас.

Глава 5