Венец для королевы проклятых

– Она оставила для вас послание, госпожа, – голос служанки доносился откуда-то издалека.

– Да, я вижу, – собственный голос показался ей далеким и глухим, – уйдите все, уйдите прочь…

Она долго смотрела на мертвое лицо женщины, которая была рядом с ней столько лет. Не то чтобы Гвендилена так уж любила Гилу – порой та была просто невыносима! – но привыкла ощущать ее рядом, доверять ей и знать, что она никогда ее не предаст и не покинет.

Зато теперь покинула навсегда.

– Зачем ты это сделала, Гила? – тихо спросила Гвендилена. – Зачем ты оставила меня одну? Да еще в такой момент…

Гвендилена осторожно наклонилась и прикоснулась губами к холодному лбу мертвой целительницы. Она осторожно разжала мертвые пальцы и взяла письмо.

– Похороните ее как подобает! – коротко сказала она слугам, выходя из комнаты.

Лишь уединившись в своих покоях, Гвендилена решилась распечатать послание. Буквы прыгали перед глазами, строчки извивались, словно змеи под корягой… Лишь усилием воли взяв себя в руки, Гвендилена сумела сосредоточиться.

«Когда ты прочтешь это послание, меня уже не будет в живых. Знай – я, Гиллиам ап Кеаллах, ухожу, потому что сама так решила, и сожалею лишь о том, что не сделала этого раньше. Много лет я жила ради того, чтобы отомстить за тех, кого любила, но только теперь поняла, что месть – это путь в никуда, в пустоту. Со мной случилось худшее из того, что может произойти, – я позволила злу завладеть моей душой. Ради своей мести я помогала тебе и позволила сотворить много дурных дел. Я глубоко раскаиваюсь в этом, но не в силах исправить то зло, что ты причинила с моей помощью, а потому не хочу и не могу больше жить.

Мне жаль тебя. Прощай».

Слуги во дворце потом долго со страхом шептались о том, как из покоев королевы раздался то ли крик, то ли вой – не человеческий, скорее звериный. Потом стало тихо…

Никто не осмеливался войти туда, пока тихонько не звякнул серебряный колокольчик, которым Гвендилена обыкновенно вызывала слуг. Перепуганная горничная застала свою госпожу ничком лежащей на ложе. Не поднимая головы, она тихо вымолвила:

– Позови Яспера.

Яспер, по обыкновению, явился на зов немедленно и скромно встал у порога. Чуть приподняв голову от подушки, Гвендилена произнесла каким-то тусклым, неживым, словно задушенным голосом:

– Пошли гонца за отрядом шеди-аваль. Я приказываю им возвращаться.

Глава 7

Дни становились короче, а ночи – длиннее, с деревьев облетела листва, и теплые ясные дни перешли в то сырое, слякотное время, что в Терегисте называли предзимьем. После похорон малыша Гердвина дворец, по настоянию Гвендилены, погрузился в глубокий траур, и сама она жила в каком-то странном оцепенении, в полусне.

Казалось, незримая стена отделяет ее от других людей – совсем как когда-то давно, еще в юности, после смерти сестры Айи. Порой Гвендилена замечала, что слуги и придворные сторонятся ее – не смотрят в глаза, стараются не коснуться случайно, замолкают, стоит ей войти в комнату… Не то чтобы Гвендилену это как-то особенно волновало, но она понимала, что ее положение после смерти наследника стало шатким и ненадежным, и, если она хочет сохранить свою власть и положение, необходимо что-то предпринять.

Однако стоило ей стряхнуть оцепенение хоть ненадолго – например, попытаться задуматься о будущем и строить какие-то планы, – душу начинала терзать такая боль, что выдержать ее было просто невозможно. К тому же рядом больше не было Гилы с ее снадобьями… Без нее Гвендилена чувствовала себя особенно одинокой!

В конце концов она решила просто дать себе время, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя. «Пусть сначала пройдет срок траура, а потом я подумаю о насущных делах, – решила она, – ведь все еще может измениться!»

Впрочем, она сама в это не верила.

Теперь Гвендилена проводила целые дни, занимаясь рукоделием, которое прежде не любила, или просто бесцельно глядя в окно. Порой она забывала вовремя поесть или засыпала, сидя в кресле… Пожалуй, это было лучшее из всего, что происходило с ней в эти дни. Там, во сне, все было хорошо, и порой Гвендилена задумывалась о том, что хорошо было бы и вовсе не просыпаться, чтобы ничего не делать, ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать…

Но все же пришлось – и гораздо раньше, чем она рассчитывала. Когда в воздухе закружились первые снежинки, во дворец явился гонец из Орны. Толстый невысокий человечек с большими пышными усами вел себя очень уверенно, если не сказать – высокомерно. Явившись в покои Гвендилены, он коротко поклонился и произнес:

– Мой господин, король Сигриберт, приносит вам свои соболезнования по случаю кончины вашего сына Гердвина и желает посетить вас, чтобы обсудить государственные дела!

Меньше всего на свете Гвендилена хотела бы принимать гостей, но отказать Сигриберту было невозможно, это она понимала.

– Да, разумеется, я буду рада видеть у себя короля Сигриберта и ценю его участие, – произнесла она тихим, лишенным выражения голосом.

Посол еще раз поклонился и вышел.