Венец для королевы проклятых

«Да, так и есть!» – думала она. В замке графа Ральхингера когда-то жил медведь на цепи. Отец принес его из леса еще медвежонком… Егерь по имени Фемель ходил за ним, как за ребенком, – кормил, расчесывал, менял подстилку. Медвежонок был ласковый, охотно позволял себя гладить и так потешно брал сладкий кусок с ладони! Фемель нарадоваться не мог на своего питомца. А потом медведь вырос и одним движением когтистой лапы своротил ему челюсть на сторону, содрал кусок кожи с головы и сломал ключицу. Несчастный еле выжил, медведя пришлось убить, а отец долго еще ворчал и ругался, поминая злополучного Фемеля недобрым словом:

– Ну что за недоумок! Это же дикий зверь, а не кошка! Он всегда остается зверем.

Вот и мужчина – почти что зверь. Он может казаться добрым, ласковым, ручным, даже любящим… Но стоит зазеваться, показать слабость, повернуться спиной – и тебе несдобровать!

– Ты не слышала, что я сказал тебе? Вставай!

Хильдегарт обернулся к ней. Голос звучал раздраженно, почти зло… Но Гвендилене в этот миг принц показался похожим на обиженного ребенка. Даже губу выпячивал точно так же, как маленький Римеран, когда у него отбирали любимую игрушку!

«Ты такой же, как твой сын, – думала Гвендилена, глядя ему в лицо, – только игрушки у тебя другие. Ты хочешь стать королем? Досадуешь на отца и брата за то, что стоят у тебя на пути? Что ж, в этом мире все возможно, даже если пока ты об этом не догадываешься!»

– Да-да, конечно, – она улыбнулась безмятежно и светло, – я сейчас же уйду… Но перед этим я должна сказать вам нечто важное, ваше высочество!

Принц выглядел обескураженным. Казалось, он уже успел пожалеть о своих словах. Гвендилена обняла его, прижалась к нему всем телом… И тихо шепнула на ухо:

– Все еще может измениться!

Глава 6

– Пей!

Гвендилена со страхом и отвращением покосилась на склянку в руках Гилы. На дне плескалась мутная зеленоватая жидкость… Если только поднести ее к губам, – перехватит дыхание от острого запаха, потом все нутро сожмется в болезненном спазме от невероятной горечи, потемнеет в глазах и холодный пот выступит на лбу. О том, что будет дальше, и думать не хочется…

Но Гила неумолима:

– Пей! Пей, если не хочешь родить бастарда. Ты ведь знаешь, что тогда будет с тобой?

Гвендилена знала. Но Гила продолжала говорить, безжалостно отчеканивая каждое слово:

– Тебя прогонят прочь. Возможно, принц Хильдегард захочет дать тебе немного денег, чтобы его отпрыск не рос в нищете, а может быть, и нет. Обычно он так не поступает, но кто знает… В любом случае в замок ты уже никогда не вернешься. Разве это то, чего ты хотела?

– Нет!

Гвендилена схватила склянку и одним духом выпила все до капли. На миг ей показалось, что она теряет сознание, но все же она справилась с собой.

– Я всегда знала, что ты умная девочка, – одобрительно сказала Гила, – день или два тебе будет плохо, зато потом все наладится. Завтра скажись больной, постарайся не вставать. Я навещу тебя.

* * *

Гвендилена шла по темному узкому коридору, с трудом передвигая ноги. Ей хотелось плакать от боли и отчаяния. Вот уже во второй раз ей приходилось вытравливать плод, прерывая едва начавшуюся жизнь своего будущего младенца…

Но Гила права. Принцесса Эвина не потерпит возле себя беременную фрейлину! Однажды, когда такое случилось с пухленькой хохотушкой Ларой, девушку с позором отослали к родителям, в дальнюю провинцию, куда-то на север. Доходили слухи о том, что ее выдали замуж за разбогатевшего лавочника, который был готов на все, лишь бы породниться со знатной фамилией…

А ей идти некуда.

Боль в животе пульсировала толчками, и по мере того, как она усиливалась, Гвендилена чувствовала, как растет ее ненависть к госпоже. Ведь это из-за нее она никогда не станет не то что женой принца – об этом простолюдинке и мечтать не стоит! – но даже официальной фавориткой и признанной любовницей. Из-за Эвины всегда придется молчать, таиться, прятаться…

А еще – убивать своих нерожденных детей.

«Все еще может измениться, все может измениться!» – упрямо твердила Гвендилена, но это не помогало. Отчаяние захлестнуло ее, как темная вода, и рыдания сдавили горло…

Еще недавно была надежда, что принцесса может умереть от родов. Слишком уж тяжелая была беременность, слишком она ослабла и в последние дни уже не вставала с постели. Но надежда оказалась тщетной, и вот теперь в розовой колыбельке под кисейным пологом пускает пузыри и таращит огромные голубые глаза, словно пытаясь освоиться и оглядеться в этом огромном и странном мире, крошечная девочка по имени Майвин. Принц хотел назвать ее Амаласунтой в честь своей матери, но Эвина сумела настоять на своем.

– Мой милый супруг, – сказала она с всегдашней своей нежной улыбкой, – я с должным почтением отношусь ко всем членам королевской семьи, но наша дочь родилась в день, когда святая Майвин из Анвалера явила чудо, остановив братоубийственную войну! Не лучше ли будет поручить ее судьбу небесной покровительнице?