Венец для королевы проклятых

Хильдегард только пожал плечами и счел за лучшее не спорить с ней… С некоторых пор принцесса стала очень набожна. Все время, что не посвящает детям, она проводит в молитвах и за чтением благочестивых книг. Лишь иногда она приказывает позвать певца Лейра, но и ему велит петь не легкомысленные баллады, а только храмовые гимны и песни, прославляющие героев и святых.

Принц совсем перестал наведываться в ее покои, но она как будто даже не замечает этого. Теперь Эвина живет в своем собственном мире, возвышенном и хрупком, почти не соприкасаясь с реальностью. Она выращивает цветы, воспитывает мальчиков и просто налюбоваться не может своей бесценной крошкой! Дочку она не доверят нянькам и кормилицам, не оставляет даже ненадолго и каждый раз, когда берет ее на руки, улыбается такой счастливой и умиротворенной улыбкой…

Сколько раз Гвендилена сжимала зубы от бессильной ярости при одной мысли, что ей такого пережить не дано! И сейчас, привычно пробираясь в темноте среди хитросплетения коридоров, она хотела только одного – добраться до своей комнаты, лечь в постель и поскорее провалиться в сон, чтобы не думать больше ни о чем, а главное – о том маленьком существе, что она сама убила сегодня. Пусть ему было всего несколько дней, но она уже ощущала его присутствие, чувствовала, что уже не одна в своем теле… А теперь ему не родиться на свет, не воплотиться в сына или дочь. Сделанного не воротишь, и поступить иначе она не могла, но как жить с этим? Как унять боль в душе?

Где-то совсем рядом послышался тяжелый протяжный стон. Голос был мужской, даже смутно знакомый! Гвендилена вздрогнула от неожиданности и замерла на месте. Оглянувшись по сторонам, она заметила приоткрытую дверь, из-под которой пробивалась тонкая полоска света.

Стон раздался снова. В нем было такое страдание… Чуть помедлив, Гвендилена решилась войти. Кем бы ни был этот несчастный, ему сейчас было значительно хуже, чем ей самой!

Она решительно толкнула дверь и переступила порог. Просторная комната, освещенная теплым светом масляной лампы, была убрана богато, даже роскошно. Были здесь и ковры, и дорогие ткани, и вазы цветного стекла… Но не потому девушка застыла на месте от удивления. Перед ней, распростертый на ложе, лежал певец Лейр Сладкоголосый, любимец принцессы Эвины! Его золотистые кудри разметались по подушке, лицо залила смертельная бледность, темные тени залегли под глазами, и пальцы – такие длинные, тонкие, точеные! – беспокойно шарили по одеялу, словно несчастный искал что-то и никак не мог найти… Видно было, что он очень плох, может быть, даже умирает.

– Пить… – послышался слабый голос, – во… ды…

Гвендилена почувствовала жалость к нему. Красавчик Лейр всегда был учтив и приветлив, он никому не делал зла и уж точно не заслужил такой участи – умереть, не утолив последней жажды.

– Да-да, сейчас, – она проворно налила в кружку воды из тяжелого кувшина, стоящего на столике у кровати, и поднесла к его пересохшим, потрескавшимся губам, – вот, пей!

Лейр пил жадно, захлебываясь и обильно проливая воду на одеяло. Когда кружка опустела, он откинулся на подушки.

– Благодарю тебя… Благодарю всем сердцем!

Гвендилена смутилась. Она хотела было сказать, что такая малость не стоит благодарности, но слова застыли у нее на губах. Только сейчас она заметила, что Лейр смотрит на нее остановившимся, невидящим взглядом. Он чуть улыбнулся и тихо выдохнул:

– Эвина. Моя любовь. Ты пришла…

Глава 7

Наутро Гвендилена проснулась рано. Ночью у нее начались месячные, но боли она почти не чувствовала, и кровотечение было не слишком обильным. В который раз она убедилась, что Гила отлично знает свое дело… А потому стоит послушаться ее совета и провести этот день в постели – на всякий случай.

Решив так, Гвендилена потянулась за колокольчиком. На звонок явилась Летта – уже умытая, причесанная и свежая, как полевой цветок весенним утром.

– Доброе утро, госпожа Гвендилена! – по обыкновению затараторила она. – Прекрасный день сегодня! Подать вам умыться? Какое платье вы желаете надеть – синее шелковое или зеленое с золотыми кружевами? Вчера Гильда, старшая горничная, научила меня делать новую прическу с локонами, очень красиво, и, если вы хотите, я могла бы…

– Нет, – прервала ее Гвендилена, – пойди и скажи ее высочеству, что я покорнейше прошу позволения оставаться в постели сегодня. Моя красная роза опять расцвела, и шипы жестоко исцарапали меня, – сказала она, чуть понизив голос.

Этой жеманной фразой в замке было принято обозначать обычные женские недомогания. В родной деревне любую девушку просто назвали бы лентяйкой, вздумай она лежать целый день из-за такой ничтожной причины, но среди изнеженных благородных девиц подобное поведение было делом обычным.

– О да, разумеется! – Летта понимающе кивнула и вышла.

Оставшись в одиночестве, Гвендилена блаженно потянулась под одеялом. «Наконец-то можно как следует выспаться! – подумала она, нежась в теплой постели. – Неизвестно, когда еще удастся в следующий раз…»