Венец лжи

Глава тридцатая

Сейдж свернулась у меня на коленях, а я потягивала газированный яблочный сок, уже два часа бездумно глядя какую-то телепрограмму.

Покинув Центральный парк, я была словно в тумане, от которого никак не могла избавиться.

Я вернулась на работу, но оказалась абсолютно бесполезной. Когда я шла к себе в кабинет, меня заметил Стив и спросил, как там у нас с Грегом. Он вел себя так, будто не знал, что его сын мне угрожал, и я предусмотрительно не стала сообщать ему об этом в коридоре «Бэлль Элль». Я назначила ему встречу в ближайшее удобное для него время, чтобы обсудить, как обуздать его сорвавшегося с цепи сына.

Папа после ресторана в офис не вернулся, Флёр от моего имени ответила на срочные электронные письма, и впервые с тех пор, как два с половиной года назад мне удалили аппендикс, я заявила, что плохо себя чувствую, и отправилась домой, чтобы постараться прийти в себя.

Грег меня беспокоил.

Папа тревожил.

Стив раздражал.

А Пенн... дома Пенн завладел моими мыслями не меньше, чем в парке и у меня в кабинете.

Моя голова напоминала коробку с тремя разными головоломками. Их кусочки были перепутаны, края складывались вместе, образуя уродливого Франкенштейна из трех картин, но пока все три головоломки не разобрать, никакого толка не будет.

Головоломка первая: Пенн — никто иной, как успешный бизнесмен, томящийся от скуки и обожающий лгать.

Головоломка вторая: Пенн — мой незнакомец, который относится ко мне с презрением, потому что...?

Головоломка третья: Я понятия не имею, что из себя представляет третья головоломка.

— Сейдж, что я делаю? — я крепко прижала к себе свою кошку, ища утешение в ее тепле и ласке. — Я один единственный раз переспала с этим парнем и теперь все время о нем думаю! Разве это нормально? Неудивительно, что к любови относятся с подозрением. Она настоящий кошмар для трудоголика.

Сейдж замурлыкала, даже не потрудившись открыть глаза.

По моей квартире разнесся стук. На секунду я подумала, что это телевизор, но потом он снова раздался у меня за спиной.

Дверь.

«Кто-то стоит у моей входной двери».

Единственным человеком, когда-либо заходившим сюда, был папа.

Больше никто.

«Только бы не он. Пожалуйста».

Стук раздался снова.

И через несколько секунд повторился опять.

— Это несправедливо, — выдохнула я в шерстку Сейдж и, подхватив ее на руки, слезла с дивана.

С каждым шагом приближаясь к входной двери я словно выпивала по бутылке вина, поэтому, стоя у порога, уже пошатывалась, словно пьяная.

Посмотрев в глазок, я увидела там Пенна, но уже переодетого в другую одежду. Сейчас на нем были светлые джинсы и белая рубашка с длинным рукавом, от которой у меня разыгралось либидо.

— Мне нечего тебе сказать, — я надеялась, что он услышит меня через дверь. — Пожалуйста, уходи.

— Я не уйду. Открой, — он поднял коричневый бумажный пакет с золотым рельефным логотипом. — Я принес десерт.

«Десерт?»

Было десять вечера, завтра на работу. Большинство нормальных людей к этому времени уже закончили есть и укладывались спать.

Переложив Сейдж на одну руку, я неохотно открыла дверь.

— Тебе не удастся задобрить меня сладостями.

— Ты в этом уверена? — ухмыльнулся Пенн. — Дверь-то ты открыла?

Он без приглашения переступил порог, и я нахмурилась.

— Только для того, чтобы сказать тебе это в лицо.

— Скажешь мне это после того, как мы немного перекусим.

Я проворчала что-то себе под нос и закрыла дверь. Проследовав за Пенном на кухню, я на этот раз над ним сжалилась и одним простым нажатием на стену открыла шкаф со столовыми приборами.

Отыскав посуду, Пенн схватил две ложки, а затем обошел меня и направился к дивану. Он уселся на удобный кожаный диван, поставил на стеклянный кофейный столик коричневый пакет и вытащил из него две упаковки шоколадного мусса.

На них стояла эмблема пекарни «Позолоченный какао». Дорогущий магазин деликатесов, в котором продавались самые лучшие в Нью-Йорке десерты и кондитерские изделия.

Ладно, признаю. У него хороший вкус.

Сейдж решила, что ей на сегодня хватит внимания, и спрыгнула с моих рук. Изящно приземлившись на четыре лапы, она направилась в спальню, где, вне всякого сомнения, улеглась на мою подушку. Она всегда так делала, недвусмысленно намекая, что моя кровать на самом деле принадлежит ей.

— Ты съешь один, или хочешь сделать меня диабетиком? — оглянулся на меня Пенн, уставившись на мое длинное черное платье.

Я совершила большую ошибку: вернувшись домой, приняла душ, в надежде, что он поможет мне расслабиться, а затем переоделась в свою самую удобную одежду.

Без нижнего белья.

Я не хотела есть с Пенном мусс у себя в квартире без нижнего белья.

— Сядь, Элль. Черт тебя дери.

— Не выражайся, — я обошла диван и присела рядом с ним.

— Не указывай мне, что делать.

— Не заявляйся ко мне домой без приглашения.

— Не задавай, бл*дь, вопросов, на которые не готова услышать ответы.

Мы оба тяжело дышали, крепко сжав кулаки, в венах пылал огонь.