Венец лжи

Никто бы не смог за несколько часов влюбиться в совершенно незнакомого человека. Особенно девушка, на которую напали, чуть не изнасиловали, а потом убедили нарушить закон и вломиться в Национальный парк. Мои возбужденные нервы и адреналин усилили бы любые чувства, сделав их намного ярче, чем на самом деле.

Я все себе выдумала. Увидела за поцелуями страсть, нарисовала идеальный роман, хотя на самом деле, не было ничего, кроме грязного парня и бейсбольного поля.

Вот и всё.

Я призналась себе, что была такой.

Юной, мечтательной, и папа был совершенно прав, утверждая, что работа важнее глупого увлеченья.

«Он для меня никто».

Просто мужчина из прошлого, с которым я впервые поцеловалась.

«Ясно тебе, глупое сердце?»

Я тяжело опустилась в кресло. Облокотилась на стол и положила голову на руки. Даже сейчас, со всеми этими ободряющими речами и умозаключениями, я все еще чувствовала вину за то, что никак ему не помогла.

«Вот почему я о нем думаю».

Не потому, что все еще верю, что мы созданы друг для друга, или произошедшее между нами безумие было чем-то сказочным, а потому что мне не удалось вызволить незнакомца из тюрьмы, которая, вне всякого сомнения, лишила его последних остатков доброты и выплюнула озлобленным, циничным и жестоким.

Я не сдержала свою клятву.

Жизнь за жизнь.

Он меня спас.

«А я его нет».

Долгие месяцы я пыталась разыскать незнакомца. Обзванивала полицейские участки, окружные тюрьмы, даже нескольких бесплатных адвокатов, чтобы узнать, не попадало ли к ним его дело.

Но ничего.

У меня не было имени и только неопределенное описание — мешала его густая щетина, ночь и толстовка.

Оставшаяся у меня в сознании картинка была скорее загадкой и влюбленностью, чем четким образом, подходящим для художников-криминалистов или для внятных описаний.

Как будто его никогда и не существовало.

Но я знала, что это не так, потому что все еще думала об ожерелье с сапфировой звездой, и каждый раз, когда мне удавалось умыкнуть кусочек шоколада, в моем сознании вспыхивал незнакомец. Я должна это пережить. Это была всего одна ночь. Глупая влюбленность девятнадцатилетней девчонки.

Теперь я стала взрослой.

Заваленной работой и совершенно эмоционально вымотанной. Сейдж постарела, но по-прежнему каждый день приходила со мной в офис, по-прежнему мурлыкала у меня на коленях, когда я уже плохо соображала от цифр и таблиц, и по-прежнему прижималась ко мне в постели, когда меня одолевало одиночество из-за мыслей о жизни, которой я лишена.

Два года назад у моего отца случился инфаркт, мне пришлось распрощаться со своей юношеской инфантильностью и больше не сетовать на судьбу. Врачи сказали, что папа вскоре поправится, но должен уйти с руководящей должности.

Последнее подписанное мной завещание вступило в полную силу, и он назначил меня единственным распорядителем, имеющим контрольный пакет акций и решающее слово по всем вопросам.

Если раньше мужчин моего возраста пугал мой статус наследницы, то теперь, когда я сделалась главой концерна, завязывать отношения стало совершенно невозможно.

Папа верил в любовь.

А я — нет.

Не потому, что я этого не хотела, а потому, что дело всей моей жизни лишило меня такой возможности. Мне пришлось признать, что у меня нет времени на романтические отношения, нет сил на свидания и нет никаких перспектив в партнерстве, кроме расширения бизнеса.

Мне так повезло по сравнению с остальными людьми.

«Любовь — это небольшая цена».

Я жила и дышала своей компанией, и, когда у меня по какой-то случайности выдавались свободные вечера, папа был полон решимости свести меня с Грегом — сыном Стива.

Не важно, что Грег меня не интересовал.

Меня не трогало то, что он всего на три года старше меня и получил степень бакалавра по бизнесу в Йеле. Он был скучным и лишенным чувства юмора. В общем, полной противоположностью Стиву, который знал меня еще ребенком и, когда я начала управлять «Бэлль Эль» постоянно шутил и давал всем смешные прозвища.

Я считала его своим дядей, хоть и не имела с ним кровного родства.

Грег был ненужным двоюродным братом, с которым я бы предпочла состоять в родстве, так что у меня были веские основания отвергать его ухаживания.

Сейдж толкнулась мне в ногу, тихонько мяукнув под столом, где все это время сидела в корзинке, полной одеял и игрушечных мышек.

— Да, да. Знаю, что он просто обо мне заботится.

Папа хотел, чтобы я вышла замуж и нашла партнера, который помог бы мне в управлении «Бэлль Элль». Он встретил маму, когда ему исполнилось двадцать, и это была любовь с первого взгляда. Он не мог понять, почему в свои двадцать два я еще никого себе не нашла.

Очевидно, ему и в голову не приходило, что я была влиятельной женщиной во все еще сексистском мире, где мужчины (даже если они в этом не признавались) воспринимали отношения с женщиной, у которой зарплата больше, чем у них, как потенциальную кастрацию.