Венец лжи

Пенн словно сошел со страниц поэм и сказок. Если бы, конечно, не его мрачная злоба и напряженная защита, за которой он прятался.

Если бы только я могла влить в него сыворотку правды и получить ответы — увидеть его истинную натуру.

Я не могла отвести от него глаз. Я ожидала, что он впишется в это пространство, будет чувствовать себя как дома, легко и свободно, но что-то было не так. Он скинул ботинки и босиком прошелся по отполированному до блеска мозаичному деревянному полу, но чего-то не хватало. Ему было не по себе. Он двигался так, словно для него это было так же чуждо и ново, как и для меня.

«С чего бы это?»

— Давно ты сюда переехал? — я сбросила туфли, оставив их у кухонного острова.

Пенн улыбнулся.

— Ты задаешь вопросы?

— А это против правил?

Пенн помолчал; на его лице мелькнуло что-то такое, что я не никак не могла понять.

— Какие-то — нет. Какие-то — да.

От всех этих загадок у меня разболелась голова.

— Так ты не можешь сказать мне, сколько уже здесь живешь?

— Ты ведь слышала немного из того, что я рассказывал твоему отцу в «Плакучей иве». Я недавно вернулся в город. Так что если ты этому веришь, то поверишь, что это новое приобретение.

— Почему я должна во что-то верить, если это правда?

Он не ответил.

Я задала еще один вопрос:

— Ты сказал, что твой покровитель болен. Что ты вернулся из-за него. С ним все в порядке?

У него на лице сразу же отразилась нежность — нечто до жути неожиданное и милое. Кем бы ни был его покровитель, Пенн заботился о нем гораздо больше, чем признавал.

— Сейчас он в порядке. У него была обнаружена редкая форма рака крови. Сейчас все под контролем.

— Это хорошо.

— Да.

Разговор зашел в тупик. Неловкость тяготила, словно третье колесо. Я почувствовала себя виноватой. Раньше наше молчание было наполнено желанием. Теперь оно повисло тяжким грузом.

С чего меня вообще заботит он, этот дом и, кто его таинственный благодетель?

«Я здесь только для одного».

Для того же, для чего и он.

Сделав глубокий вдох, я прошлась по комнате. Пенн развел руки, поняв, что я сделала. Поняв, что устранить внезапно возникшее между нами замешательство можно лишь вернувшись к основам.

Туда, где ненависть и симпатия не имели значения.

Его губы прервали мои мысли. Руки уняли волнение. Сколько бы там самообладания у него не осталось, Пенн его потерял и пошел прямо на меня. Не отрывая губ от моего рта, он прижал меня к буфету.

Обхватив пальцами мой подбородок, он крепко меня поцеловал.

Мои чувства заполнил вкус мяты и темноты.

Я задрожала в его объятиях.

Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Обжигая пальцами мою сверхчувствительную кожу, Пенн потянул меня к двери мимо кухни открытой планировки, гостиной и столовой. Повсюду были большие панорамные окна, открывающие вид на ночной город и снующих внизу пешеходов.

Открыв дверь, Пенн пропустил меня в свою спальню и бросил на кровать черную сумку.

Я последовала за ним и увидела, как на темно-серое покрывало компрометирующе выпал блестящий серебристый вибратор под названием «Морской конёк».

Пенн ничего не заметил. А если и заметил, то даже на него не взглянул. Я сомневалась, что он вообще хоть что-то заметит теперь, когда я оказалась в его логове. Я была его завоеванием, его трофеем. Не знаю, почему у меня возникло ощущение, что дело тут скорее в нем, чем во мне, но, как ни странно, я обрадовалась.

Я могла брать желаемое, не беспокоясь о том, что мне помешают ненужные эмоции. Могла обеспечить себе безопасность, отдавая ему часть себя.

Я вздрогнула, когда Пенн направился ко мне и прижал к стене. Кажется, ему нравилось везде зажимать меня так, чтобы я никуда не могла вырваться.

Он не предложил мне что-нибудь выпить или поесть.

Он привел меня сюда, чтобы трахнуть.

И больше ничего.

Я знала, что потом мне может быть очень больно. Что, несмотря на всю мою браваду и веру в то, что у меня получится воспринимать все это исключительно как секс и ничего более, я все же могу каждую секунду ломать себе голову и искать скрытые смыслы. Но сейчас...сейчас я хотела только его. Единственное, что мне было нужно, — это он, и ради этого я была готова на время стать бессердечной.

— Чёрт, Элль…ты такая красивая, — пробормотал он, прижав одну ладонь к стене у моей головы, и я оказалась в ловушке между его рук.

Было видно, как у него на шее бьется пульс, как его взгляд из темного превратился в беспощадно-черный. Другой ладонью он коснулся моей щеки, скользнув большим пальцем до уголка рта, и там остановился.

— Ты и понятия не имеешь, что со мной делаешь, так ведь? — он прижался своей эрекцией к моему животу. — И я не собираюсь тебе рассказывать.

«Что? Что я с тобой делаю?»

Его слова отдавали болью и нежностью. На какую-то долю секунды он показался мне не каким-то богатым магнатом, который вот-вот разденет меня и сожрет, а милым соблазнителем, задыхающимся от собственной лжи.

В этом и заключалась проблема с защитой.

Люди, которые лгут, не могут завести друзей. Но люди, которые всем доверяют, не видят врагов.

И те, и другие слабы.