Венец творения

Вспыхнул тусклый красный фонарь, припорошенный пылью. Этот свет был таким же липким, как тьма. Он не столько освещал предметы, сколько обволакивал их кровавой пленкой. Ложной аурой, скрадывавшей форму.

Фонарь сочился багровым инфернальным сиянием, но в проводах по-прежнему не было тока. Барс старался не замечать этой вопиющей нелепости, как и десятка других противоречий, обрекавших его на лихорадочные поиски опоры для рассудка и клея для разбитой вдребезги логики. Он нашел единственно верный выход – отбросил всякую логику и вцепился в ускользающий призрак собственной жизни, полностью оказавшейся в зоне кошмаров.

А потом начали происходить и худшие вещи. Теперь Барс мог видеть, но это ничего не упрощало. Наоборот, вовлекало в новую западню.

Из кабины лифта, в которой, конечно, никого не было, выкатился предмет неправильной формы. Когда предмет попал в полосу света, Барс сжал пистолетные рукоятки так, что заныли пальцы.

Это была голова его среднего сына.

Глаза могли обмануть, да и узнать искаженные предсмертной судорогой черты было трудно, но не обманывало то самое чувство родственной плоти, беззвучный зов крови, который звенел в мозгу у Барса, предвещая трагический конец и самый страшный приговор для суперанимала – заглохший род, стертую Программу, прервавшуюся цепь жизни и развития, которой полагалось тянуться в будущее, соревнуясь с вечностью…

В этот момент он с ослепляющей беспощадной ясностью постиг, что вся его жизнь была взята взаймы у ростовщика времени – ненадолго и на не вполне законных основаниях. А возвращать долг придется с огромными процентами.

…Голова катилась в его сторону и через пару секунд скрылась под металлическим шкафом.

Барс понял, что продолжение следует. Он не обманывал себя тем, что стал жертвой иллюзии, – за этим неизбежно наступала вполне реальная смерть. И так же, как недавно он не дал собственному воображению и растерянному рассудку сыграть свою предательскую роль, он не дал шанса боли. Он остановил боль на периферии сознания и не позволил ей доминировать. Она лишь кричала с окраин его существа, напоминая о том, кем он еще был на самом деле: отцом, стариком, в конце концов – человеком…

Шорох раздался позади него – не случайная ошибка врага, а сигнал, чтобы привлечь внимание. Барс стремительно обернулся («Шевелись, развалина! Быстрее, старый хрен!..») и выстрелил с обеих рук по мелькнувшей фигуре, в очертаниях которой успел заметить что-то странное.

Пистолеты не подвели, да и Барс уже не помнил, когда в последний раз промахивался. Выстрел мимо – все равно что пустой разговор. Супера крайне редко позволяли себе такое.

Барс знал, что не промахнулся. Силуэт чужака находился на линии огня до последнего мгновения, а потом внезапно исчез. Не переместился, а исчез – не надо было иметь восприятие супера, чтобы уловить разницу.

– Не балуйся, старик, – произнес голос слева.

Барс повернул голову на звук – только для того, чтобы увидеть темный прямоугольник монитора. Там не было даже динамика. В тот же момент что-то сдавило его шею.

Хватка оказалась мертвой, поэтому Барс не пытался вырваться или ударить затылком. Это привело бы только к потере времени, которого и так почти не осталось. Если бы его душили струной, он был бы мертв уже через несколько секунд. Поэтому он просто поднял руки, поднес пистолеты к голове, развернул их стволами назад и выстрелил, рискуя своими барабанными перепонками.

Он никого не убил. Чуждая жизнь мельтешила вокруг, словно бункер наполнился крылатыми насекомыми. Пули пронзили разреженный рой, не причинив никакого вреда. Теперь Барсу казалось, что он проглочен живым облаком.

Одна из гильз ударила его в скулу. После залпа он частично потерял слух, зато удавка исчезла так же внезапно, как захлестнулась. Обернувшись, он наткнулся на металлический шкаф, в двери которого появились два пулевых отверстия на уровне его глаз. И, как выяснилось чуть позже, он не настолько оглох, чтобы не услышать голос, который пробился сквозь гудящую спрессованную жесть, набитую в его уши.

Голос спросил вкрадчиво:

– Может быть, ты хочешь, чтобы я принес вторую голову?

Барс опустил пистолеты. Не потому, что поверил в этот блеф или надеялся сохранить жизнь младшего сына, а потому, что сопротивление было бесполезным. ПОКА бесполезным – он еще не признал себя окончательно проигравшим. Для этого ему, пожалуй, действительно надо было отрезать все четыре конечности…

– Так-то лучше, – продолжал голос. – Нам есть о чем поговорить. Но я рад, что ты все еще не разучился держать оружие. Скоро это тебе пригодится…

Барс отчетливо улавливал насмешку. Что ж, незнакомец имел полное право испытывать легкое чувство превосходства. Когда демонам угодно повеселиться, они развлекаются именно так.