Венецианская леди

«Неужели? Вы меня поражаете… Никогда не предположил бы склонность Ручини к любви подобного сорта. Дом, о котором вы говорите, занесен в наши списки, как подозрительный. Он принадлежит некой синьоре Саккарди, сдающей меблированные комнаты любителям сильных ощущений. Мы терпим ее коммерцию, поскольку она не оскорбляет общественной морали. Но я должен предупредить вас, что к ней в пансион не посылают на воспитание молодых девушек».

— Вот главное из того, что я узнал, — заключил сэр Реджинальд. — Это не очень много.

Четыре приятеля обсудили положение и разошлись. Джимми и сэр Реджинальд сделали несколько шагов по направлению к знаменитым часам, регулировавшим в 1499 году занятия прокураторов. Теперь они указывали часы кормления окрестных голубей. На углу Мерчерии Джимми вдруг остановился и сказал сэру Реджинальду:

— Есть очень простое средство узнать род занятий Ручини.

— Какое?

— Пойдем сегодня вечером к синьоре Саккарди. Мы не возбудим подозрений, так как нас примут за скучающих проезжих иностранцев. Ручини в Милане, и нам никто не помешает во время нашего посещения. Хотите пойти вместе?

— Охотно, но что вы скажете Диане?

— Ничего. Мы просто не явимся во дворец к обеду; это предотвратит всякие объяснения. Я уверен, что мы не вернемся с пустыми руками, и я смогу сообщить Диане, какое странное общество посещает ее рыцарь.

Наступали сумерки. Сэр Реджинальд и Джимми брели через лабиринт перекрещивающихся улочек. Они поворачивали за церковь, выходили опять на улицу, вливавшуюся на испещренный линиями двор, поворачивали налево, проходили Мерчерию, снова пересекали волну прохожих и, пройдя галерею, поднимались на мостик с арками, возвращались к Мерчерии, подходили к статуе Гольдони, излюбленному насесту голубей.

— Скорее, к мосту Риальто! — воскликнул Джимми. — В этом проклятом городе и кошка не нашла бы своих котят!

Они прошли по плоским ступенькам удивительного моста, заполненного жилищами, в которых в течение пятисот лет спят, едят и размножаются некоторые привилегированные венецианцы. Они очутились на противоположном берегу Большого канала и подошли к ресторану Вида, хозяин которого считает своим патроном Святого Джиакомо-Даль-Орио. В десять часов они решили, что наступило подходящее время для посещения увеселительных мест, и подошли к дому на площади Манэни. Джимми сказал:

— Вот он. Вы сомневались, что я его узнаю. Два часа стоять на посту на углу этой улицы, и после этого даже не увидеть Ручини…

— Где же вход? С канала или по улице?

— Посмотрим другую сторону этого дома. Они направились в маленькую темную улочку, название которой Джимми прочел вслух:

— Calle degli Assassini!.. Отлично!.. Название многообещающее!

Сэр Реджинальд остановился, живо заинтересованный:

— Ах, вот, наконец, эта улица Убийц, о которой пишут в старых венецианских хрониках. В этом квартале совершались бесчисленные преступления. Кажется, из-за этого власти запретили ношение остроконечных греческих бород в 1128 году. Эта мода помогала преступникам скрываться и работать кинжалами без малейшего риска.

— Но души сенаторов могут быть спокойны, мы оба бриты, — пошутил Джимми. — Давайте ориентироваться. Дом должен находиться налево, в этом глухом переулке.

Они остановились перед зеленой дверью и прочли надпись на медной дощечке:

СИНЬОРА САККАРДИ

Меблированные комнаты

Они позвонили. Открыла старушка в сером платье и белом переднике. Передняя была освещена лампочкой, напоминавшей блестящий венчик огромного цветка желтой бумаги.

— Добрый вечер, синьора, — проговорил Джимми как только мог чище по-итальянски. — Синьора Саккарди дома?

Старушка ввела их в банальную гостиную, отличавшуюся от всех гостиных такого типа лишь литографией короля Гумберта под рамкой с разбитым стеклом и несколькими старыми номерами Gazettino illustrate на маленьком лакированном столике. Джимми и Реджинальд с любопытством ждали. Скоро дверь отворилась, и вошла синьора Саккарди. Это была женщина лет сорока пяти, с черными волосами над желтоватым, слегка подведенным лицом. На ней было темное платье с овальным вырезом. На шее висел золотой крест на маленькой цепочке. Она любезно поздоровалась с двумя иностранцами, и, так как они плохо изъяснялись по-итальянски, с удивительной легкостью заговорила по-английски:

— Вы проездом в Венеции, господа? Я это вижу… И после достопримечательностей Святого Марка вам бы хотелось удостовериться в красоте другого сорта?

Джимми, притворяясь робким юношей, признался:

— Боже мой, синьора, нельзя же любоваться без конца Тинторетто и гробницами дожей. Нам сказали, что вы берете на себя развлечение скучающих туристов.

— Кто вам сообщил это?

— Швейцар гостиницы «Гельвеция». Это удовлетворило мадам Саккарди.

— Прекрасно, господа, не угодно ли следовать за мной?

Она провела гостей в комнату первого этажа, представлявшую нечто среднее между будуаром и спальней. В алькове, обитом темным шелком, стояла софа, покрытая кашемиром.

— Я сейчас пришлю к вам мою кузину Андреа. Asti spumante [25], или шампанского?