Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов

Она действительно подходила, судя по книге Вольгеши. Лили относилась к психопассивному типу. Когда Гримстер первый раз коснулся ее ладони, та была теплой и чуть влажной. Лили легко краснела, и в ее характере почти не было интеллектуальной агрессивности. Ей нравилось, когда ее оберегают и за ней ухаживают. Прямо по книге: «Индивиды психопассивного склада соглашаются с самыми невероятными возможностями и подлаживаются под любые требования индивида, который на них влияет…»

Она любила Диллинга, была ему благодарна и поэтому – даже вопреки суеверному ужасу – хотела сделать ему приятное, сделать то, что он хочет.

Диллинг объяснил ей основные факты и принципы и попробовал обычные методы. Сперва у них ничего не вышло. Как объяснила Лили, Диллинг почерпнул некоторые методики гипноза из книги Вольгеши: пассы Месмера вдоль тела, не касаясь его, привлечение внимания субъекта пристальным взглядом в глаза гипнотизера. Гарри заставлял ее смотреть на какой-нибудь объект, пока сам проводил словесное внушение, что ее веки тяжелеют; заставлял следить за его пальцем, которым медленно вел от ее переносицы вверх – Лили поднимала глаза, не двигая головой. Все эти методы – Гримстеру припомнилась фраза из книги – «усиливают гипноз с помощью концентрации на стимуле и утомления определенных зон коры возбуждением или торможением». В итоге у них получилось. Не все сразу, постепенно. Гарри держал перед Лили вращающееся на нитке зеркало, на которое падал луч света.

Лили сказала:

– Это первое, что на меня подействовало. Мне стало дремотно и радостно… я словно начала отключаться, но, когда он заговорил, я вернулась. Наверное, дело в зеркале – оно было полностью серебряным. Когда Гарри в результате понял, все оказалось очень просто. А ведь он уже готов был сдаться. И сердился из-за этого. Я видела – он жевал губу. Как будто беззвучно говорил сам с собой.

А потом он привязал на нитку свой перстень и начал качать его, как маятник, перед глазами Лили, только чуть выше, и велел ей следить глазами, не двигая головой.

Лили тихонько хихикнула, вспоминая, и потянулась за бокалом.

– Вы не поверите. Но я отключилась – бум! И не поняла этого – только потом. Я не помнила ничего. Гарри радовался как ребенок. И восторгался мной. Я навсегда запомнила первую вещь, которую он со мной сделал – о которой я узнала. Гарри отключил меня, а пока я была в этом – ну, трансе, это называется? – прочитал вслух три страницы из книги, которую потом поставил на полку – и сказал мне, куда поставил, – а потом – а я ведь это только потом узнала – сказал, что, когда он меня разбудит, я расскажу наизусть три страницы из книги – разумеется, не зная, что за книга, – а потом пойду и возьму книгу с полки. И представляете, я все сделала. Все, как он сказал! И знаете, хотя мне было приятно – ведь ему было приятно, – мне это не очень понравилось. Что-то в этом неправильно, так влезать тайком в человека. Но он сказал, что не нужно беспокоиться, что этим пользуются врачи, чтобы лечить людей от всяких там фобий и прочего, и что если у меня, например, голова заболит, он мигом ее вылечит. Но мне все равно не нравилось… даже когда я привыкла. В конце концов ему было достаточно просто подержать кольцо у меня перед лицом – не нужно было даже качать, – я смотрела, он говорил: «Спи, Лили, спи». И я засыпала.

Гримстер тихо спросил:

– Он делал это с вами в присутствии других?

– А почему вы спрашиваете? – резко спросила Лили.

– Потому что это может быть важно.

Лили замялась, и краска залила ее щеки. Она чуть отвернулась от Гримстера.

– Да.

– С кем?

– Только при Билли Э.

– И вам это не нравилось?

Взгляд Лили снова упал на Гримстера.

– Не нравилось. Ладно только Гарри. Но мне больше никого не хотелось. Понимаете, потом мы оставались с Гарри вдвоем, и он рассказывал, какие глупые штуки заставлял меня творить. Допустим, взять большую книгу и линейку и как будто играть на скрипке, а ртом издавать звуки. А я ничего этого не помнила. Только однажды запомнила. Он дал мне выпить два стакана воды, пока я была в таком состоянии, и сказал, что это виски, и я опьянею в стельку. И я опьянела. За это я немного рассердилась на него. Но я уже говорила, с ним одним это все было не страшно, потому что я знала: он всегда рядом и присмотрит, и не будет требовать от меня чего-то… ну, непристойного. Но я не доверяла ему в присутствии Билли Э. Гарри хотел похвастаться, а это могло кончиться чем угодно.

Портрет Гарри Диллинга прорисовывался, его настоящая личность, так малопонятная для Лили, ясно вставала перед Гримстером. Гарри сделал Лили своей вещью, оберегал и учил ее; должно быть, он приходил в восторг, когда вводил ее в гипнотический сон и управлял ею, как настоящей марионеткой. В таком состоянии она не могла противостоять приказам, потому что он внушил ей доверие и любовь, она не ждала от него плохого. Только ее нормальное, бодрствующее «я» наложило запрет на присутствие Билли Э. Она доверяла Гарри, но не Гарри с Билли Э. И возможно, вовсе не без оснований.