Венецiанская утопленница

– Правду! – ревёт городовой, который тут же в гражданском платье сильно пошатывается над чуть-чуть початой бутылкой безалкогольного пива и карандашом на салфетке замечает людей, – Правду рассказывай!!!

– Да, – Готтофф на руках, по-крабьи, лезет на стол, – Маленькие они, черти. Пузатенькие. Как пуля в такого попадёт, так и лопается он. Только шум и вонь вокруг. Рыбу они заживо едят, потому не любят наши ребята с ними в рукопашную сходиться. Очень уж эти азиаты смердят!

– Вот так! – городовой строчит карандашом, слюнявя грифель розовым языком, – Вот это правда!

– А ещё они, как окружили наш «Варяг» всем своим флотом и кричат нам сдаваться…

– По-русски? – удивляется депутат и читает одновременно фронтовую сводку в газете.

– Нет. По-обезьяньи, – Чая несёт, – По-русски у них язык заплетается.

– Потому что маленький! – городовой отбирает у депутата газету, почитать на досуге в уборной.

Трактирщик стоит тут же и, с беспрестанной улыбкой вытирает руки грязным полотенцем.

– Ихняя Япония, в зале на втором этаже, на карте имеется. Очень знаете мелкая область. Мухе сесть негде, – дополняет халдей рассказчика.

– Негде!!! – соглашаются все присутствующие, а депутат просит принести ему карту. Он как раз поймал одну муху для опытов.

Готтофф делает хороший глоток и рассказывает дальше…

Как в них стреляли из всех орудий, а они смеялись в ответ. Как сожгли два, нет – четыре, или пять крейсеров неприятеля. Как японцы уже молили о пощаде, но вдруг закончились боеприпасы…

– А!!! Япона мать!!! – ревут окружающие.

– Но мы не сдаёмся. Открываю кингстоны, вот этой самой рукой и… идём на дно, – тихой улыбкой светится Готтофф.

– Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! – песня разрывает пространство.

Поют все.

Кто спал – проснулся.

Городовой поёт, держа невидимую фуражку в руках.

Трактирщик поёт и, дебет с кредитом на счётах сводит.

Депутаты поют надрывно, ещё и успевают по сторонам смотреть – все ли на них смотрят.

Совсем не так поёт рабочий и битый каторгой люд. У них за каждым словом свой смысл имеется.

Один Чай Готтофф незнаком с текстом и только рот открывает.

5

Секретарь пишет стихотворение, котороё его сиятельство собираются прочесть на свадьбе своей дочери. Криволап пунцового цвета утверждает, что пишет поэзию математически, сочленяя рифмы в цепь логических рассуждений.

Сам губернатор стоит у портрета императора на стене и сравнивает свои и царевы колготы.

– Я говорил вам, как люблю нашего дорогого государя.

Криволап встаёт со стула уже согнутым в поклоне.

– Готов цитировать вас, если понадобится.

– Нет. Не сейчас. Надеюсь, никогда не понадобится.

Губернатор ведёт пальцем вдоль линии монарших сапог.

– Мысль, что государь проявит мелочность при чтении отчёта вверенной мне губернии – нехороша. Это унизительно для такого великого человека. Какие прекрасные сапоги он носит!

– Его величество сами себе сапоги изволили пошить. Вам угодно заказать пару парадных сапог у государя?

– Упаси Бог! – губернатор бледнеет от одной мысли вступить в царских сапогах во что-нибудь непечатное, – Готова моя ода, Ломоносов?

Поэма исполнена на двух языках. На латыни и на русском. Она будет напечатана в губернской и столичной газете и выделена штрих рамкой для удобства вырезания. Клочок газетного листа будет висеть в каждом доме – над креслом старой бабушки, над колыбелью безграмотного ребёнка, в спальне молодожёнов, как наставление…

Губернатор размашисто подписывает поэму, ставит на рукописи высокохудожественные кляксы, марает в них пальцы и тщательно обтирает их о бумагу. Потомки не должны сомневаться в авторстве данных строк. Слёзы набегают на глаза его сиятельства. Грустно пишет Криволап. И ведь далеко не бедный человек! – есть чему радоваться.

Секретарь тем временем раскрывает затёртый портфель:

– При вашем предшественнике в городскую управу инкогнито пришёл пакет с чертежами и сопроводительная записка от некоего господина N., под которым скрывались великий князь Кирилл Владимирович. Они желали, чтобы по данным чертежам за казённый счёт была сооружена плотина…

– Этот… ваш наклон в прописи…

– Да, – Криволап перебит и весь во внимании к интересу губернатора.

– Вы так смешно буквы ставите. Право. Я сейчас без очков и всё равно смешно. Вы фамилию по почерку носите?

– Нет, по отцу, ваше сиятельство! «Кривой» не совсем корень нашей фамилии, скорее это…

– Так что сочинил великий князь? – губернатор откладывает рукопись и принимает благосклонную позу.

Криволап разворачивает на столе чертежи. Пыль и мумии моли поднимаются в воздух. Губернатор вникает в дело – лоб сползает на подбородок. Подан чай для удобства восприятия материала.

– Покойный губернатор прямо не отклонял проект великого князя…

Нынешний губернатор качает головой, мол, как можно!

– До самой отставки чертежи лежали на его рабочем столе. Всегда на виду. Всегда! – Криволап потряс перстом в воздухе, отвернул лицо в сторону и зашёлся нервным кашлем.