Венецианский альбом

— Боюсь, их придется оставить. Надеюсь, я смогу приехать за ними попозже, но сейчас собирать их слишком рискованно. Так что иди быстрее.

Ханни выскочила в парадную дверь, и я смотрела ей вслед, пока она не исчезла среди кустов. Не теряя больше ни секунды, я отправилась в библиотеку, достала из ящика картонную папку, вытащила оттуда рисунки и сунула их под пальто. Потом пошла в кухню и увидела, что Витторио идет мне навстречу.

— Вы правы, там целая связка ключей. Попробую открыть домик садовника.

— А я, к сожалению, не нашла записную книжку, — проговорила я, — так что надо ехать домой. Сейчас вапоретто ходят очень редко.

— Рад был снова встретиться с вами, мисс Браунинг, — сказал Витторио, отвешивая мне легкий поклон.

— Взаимно, синьор Скарпа.

Идя по дорожке от парадного входа к воротам, я спиной чувствовала его взгляд. Потом услышала, как дверь закрылась, и с облегчением вздохнула. Неподалеку от ворот я помедлила, осмотрелась, убедившись, что вокруг никого нет, и шепотом позвала Ханни. Девочка вышла, я взяла ее за руку, и мы быстро зашагали по бульвару.

— Слушай, — сказала я, — если тебя спросят, ты — моя младшая сестра, Елена Альото. Capisce[23]?

Она кивнула, ее глаза были все еще громадными от страха.

— Меня тоже заберут, когда узнают, что я еврейка?

— Не волнуйся, милая. Я буду тебя защищать, — пообещала я. — Скоро все это закончится, честное слово. А до тех пор ты должна быть храброй.

На пристани вапоретто толпились люди — хороший признак, значит, трамвайчик вот-вот подойдет. Так и произошло. Там было невыносимо тесно, но мы все тоже залезли на борт. Я нашла уголок, затолкала туда Ханни и прятала ее у себя за спиной до самой остановки на Сан-Марко. А потом мы без происшествий добрались до дома.

Глава 44

Джулиет. Венеция, октябрь 1943 года

Вечером я уложила Ханни в свою постель, закутала и сидела рядом, поглаживая по голове, пока она лежала с закрытыми глазами, и стараясь не думать, как близка была девочка к тому, чтобы оказаться в концлагере. А моя дорогая графиня? Наверняка она сможет потянуть за нужные ниточки, чтобы освободиться. Все-таки ее знает весь город, она — его благодетельница, богатая и влиятельная женщина. Ханни будто прочла мои мысли, открыла глаза и посмотрела на меня.

— С ней все будет хорошо, да? Ее отпустят?

— Я уверена, что да, дорогая. Не тревожься, поспи.

Ханни задремала, а я все сидела, глядя в окно на луну над каналом Джудекка. Такое мирное, красивое зрелище это было, пока я не заметила немецкую канонерку. Выйти в эфир я не могла — Ханни наверняка заметит, незачем подвергать ее такому риску на случай допроса — и потому просто смотрела, пока судно не исчезло в темноте. Мне очень трудно было поверить, что графиню забрали. Она чувствовала себя в полной безопасности, однако за ней пришли, как и за всеми евреями, и неважно, что она была вдовой итальянского графа и весьма богатой женщиной. Она была еврейкой. Только это и имело значение.

А потом я вдруг подумала, что кто-то, должно быть, ее предал. И в тот же миг сообразила, кто именно. Я видела в глазах этого человека алчный блеск. Он донес на графиню и теперь приберет к рукам ее картины. Мне стало ясно, почему я никогда не симпатизировала и не доверяла ему. А еще поняла, что Ханни спаслась только чудом. Этот человек хотел избавиться от всех евреев и поэтому пришел за ней!

Возвращаясь домой, я сперва оставила Ханни в укромном месте на противоположной стороне улицы и долго оглядывалась, чтобы убедиться, что никто за нами не наблюдает. Потом я завела ее в дом, и мы вместе быстро поднялись по лестнице. Пока она восторгалась видом из окон, я достала рисунки, которые умыкнула с графининой виллы, и быстро проглядела. Даже мне — дилетанту — было ясно, что некоторые из них поистине бесценны. Я вытащила их, сунула в кипу своих рисунков и на всякий случай убрала в потайной ящик письменного стола.

С тех пор я прячу Ханни у себя в квартире. Если честно, я и сама почти не выхожу. Франческе пришлось сказать, что Ханни — внучка моего знакомого рыбака, которую он на всякий случай прячет от нацистов. Похоже, не слишком любопытная Франческа приняла это как должное. Я велела Ханни побольше помалкивать в присутствии Франчески, чтобы та не заметила ее необычного произношения. Скорее всего, она ничего и не заметит, но предосторожности никогда не бывают лишними.

18 октября

Жизнь становится все труднее. Немцы патрулируют улицы. Уголь больше не доставляют. Я благодарю Бога и бывшего британского консула за маленький электрокамин, который поддерживает тепло у меня в спальне. А еще за то, что электричество не так часто отключают. На ночь я кладу в постель бутылки с горячей водой. Еду добывать тоже становится все сложнее. Теперь, без продуктов графини, мы доедаем остатки моих запасов и сидим на бобах и пасте, как и весь город.