Венецианское ожерелье

Его голос, казалось, доносился откуда-то издалека, и слова были необычными, почти нежными, даже поэтичными. Словно они были одни где-то в затерянном и позабытом среди других времен столетии, такие далекие от всего остального мира.

— Да, — произнесла она.

Половина комнаты лежала между ними, и никто не двигался.

— Но ты не такая уж хрупкая, — сказал он.

— Я сильнее, чем кажется на первый взгляд.

— Я уже понял. Сегодня, на пляже, когда ты обняла меня. И я вновь почувствую это! — поклялся Зак и двинулся ей навстречу.

И ее руки вновь обвились вокруг него, такие же крепкие, как и его объятия. Губы Зака прикоснулись к ее губам, сначала нежно, потом все более страстно, словно его желание вспыхнуло с новой силой. Андреа почувствовала, как огонь страсти растекается и по ее телу. Она уже не смогла бы отрицать свои чувства, даже если бы захотела. Так естественно было ощущать себя в его объятиях, жаждать этой близости.

Андреа провела кончиком языка по губам Зака дразнящим, призывным движением и легонько, почти умоляюще прикусила уголок его рта. Зак отозвался на поцелуй, еще плотнее прижал ее к своей груди, нащупал руками застежку сарафана и одним движением стянул его через голову Андреа. Ее нежная, изящная грудь предстала перед его взором, обнаженная, готовая принять ласки его рук, ощутить прикосновения его губ.

Но Зак неторопливо отступил на шаг назад. Отбросил платье на стул. Андреа стояла перед ним, вся как на ладони, в трусиках от бикини, которое он приметил еще с вечера. Это воспоминание заставило Зака улыбнуться, и его глаза задержались на них, прежде чем охватить ее стройные, красивые ноги в босоножках на высоком каблуке. И он вновь улыбнулся. На этот раз потому, что, кроме крошечных бикини и босоножек, на Андреа ничего не было.

Внезапно, словно следуя за подъемом музыкальной фразы, взгляд Зака вернулся к маленьким, аккуратным холмикам ее грудей. Инстинктивно Андреа потянулась, чтобы прикрыться, но Зак покачал головой и отвел ее руки назад. Он дотронулся до нежной, матовой кожи, и соски тут же напряглись и затвердели под его пальцами. Андреа судорожно вдохнула, но он был нежен, мягко обводя контуры ее груди и бережно принимая их в чаши своих ладоней. Он приостановился, чтобы еще раз окинуть ее взглядом, и провел руками по плечам Андреа и дальше, по спине, словно прикасался к прекрасному произведению искусства.

От этого прикосновения Андреа пронзила дрожь, в ее глазах затрепетал огонь, отразившийся в мерцании музыкальных ритмов. В ее притягательности была, казалось, какая-то невинность, неискушенность, когда она стояла перед ним с обнаженной грудью, такая тоненькая, с огромными глазами, сияющими на бледном лице. Дрожащими руками Андреа помогла Заку освободиться от пиджака, потом от галстука, расстегнуть рубашку. Одна вещь падала за другой, и каждый раз ее руки двигались все быстрее в такт убыстряющейся музыке. В ней, как и в их движениях, проявлялось нетерпение. Зак стянул с себя рубашку, отбросил в сторону, жадным движением подхватил Андреа на руки и отнес ее на постель.

Он на мгновение дотронулся до тонкой ткани ее трусиков, прежде чем поддеть пальцами мягкие края и спустить их ровно настолько, чтобы стал виден яркий темный треугольник на матовой белизне ее кожи. Черный, знойный эбонит и прозрачность слоновой кости. Взгляд Зака скользил между этой темной тенью и бедрами Андреа все время, пока его руки стягивали бикини все ниже и ниже по ее стройным ногам.

В порыве Зак сдернул с себя оставшуюся одежду и бросил в беспорядке на ковер. Он навис над Андреа, и она могла видеть его всего, обнаженного, изнемогающего от желания. С еле слышным стоном она протянула руки к Заку и привлекла его к себе.

Поцелуй его был нежен, он бережно прижал к себе ее хрупкое, изящное тело, пытаясь отсрочить неизбежное. Настанет время, и они подойдут к этому моменту, но медленно, неторопливо, со всем напряжением сдерживаемой страсти. Зак гладил легкими, скользящими движениями ее бедра, пока не ощутил меж пальцев влажный, истекающий любовным соком центр наслаждения. Умело, остро и бережно заиграли кончики пальцев мелодию любви. Так музыканты, наверное, отдаются импровизации на превосходном, отзывчивом инструменте. Андреа с тихим вздохом закрыла глаза. Весь мир перестал для нее существовать. Были только Зак и музыка.

Крик наслаждения сорвался с ее губ, влился в звенящую мелодию и смолк, заглушенный поцелуем Зака. В исступлении она прошлась влажным, горячим языком по его верхней губе, прихватила, слегка покусывая, нижнюю и бесстыдно вонзила язык между ними, проникая все дальше и дальше, в каждую складочку его вкусного, жадного рта, пока огненные прикосновения ее языка не заставили Зака застонать от возбуждения.

— Ты просто волшебница, — хрипло, сбиваясь, говорил Зак. — Чаровница. Я и представить такого не мог.