Венеция. История города

Вероника Франко (1546–1591), которая, несомненно, была courtigiana onesta, куртизанкой высокого класса, очень тонко чувствовала неопределенность своего положения. Конечно, мужчины ценят ее стихотворения не меньше, чем любовные услуги. В своих «Terze rime»[30] ей удалось нарушить традиции Петрарки с его обычно пассивными женскими образами, включив в сборник как традиционные стихотворения в стиле Петрарки, написанные ее друзьями и любовниками, так и свои собственные более убедительные и искренние ответы. Но ее личное положение всегда оставалось достаточно уязвимым. Образованные патриции Доменико и Марко Веньеры обращались с ней как с равной, чего не стали бы делать даже с представительницами своего класса. Но Маффио, кузен Марко, мог безнаказанно написать ей сонет, начинавшийся словами «Veronica, ver unica puttana» — «Вероника, поистине уникальная шлюха». В ответном стихотворении она может только бросить Маффио вызов, предложив сразиться с ней в словесном поединке и предоставив ему выбирать оружие — родное ли венецианское наречие или официальный тосканский, стихотворный цикл или бурлеск. Или, в противовес Аретано, чье отношение к проституции хорошо известно из «Ragionamenti», в одном из своих «Писем близким» Франко настоятельно рекомендует знакомой не позволять дочери становиться куртизанкой. Это ужасно, пишет она, отдавать свое тело в рабство, подвергаться риску, что тебя ограбят, убьют или заразят жуткой болезнью, «есть чужим ртом, спать чужими глазами, двигаться, подчиняясь чужим желаниям». Не говоря уже об адских муках и вечном проклятии.

И тем не менее сама Франко — представительница именно этой профессии. Ее произведения помогали ей привлекать клиентов, на что и были рассчитаны. А как иначе, если ее стихотворения, по словам Сары Марии Адлер, рекомендующие «здравый гедонизм», являют собой образцы искусства, порожденного «не страданиями любви отвергнутой, но надеждами на любовь воплотившуюся, энергией ее неудержимой сексуальности». Даже письмо об опасностях профессии куртизанки помогало достичь той же цели, подтверждая репутацию Франко как особы утонченной, что, по крайней мере, могло помочь ей остаться среди «лучших» и таким образом хотя бы отчасти избежать упомянутых ею бед. Когда в 1580-м она предстала перед инквизицией по обвинению в ведьмовстве, связи в высшем обществе и разумное, открытое поведение способствовали скорому закрытию дела. Вероника в исполнении Кэтрин Маккормак, несомненно, посрамила инквизицию в переломной сцене фильма Маршала Херсковица «Честная куртизанка», основанного на ее произведениях и ее отношениях с Марко Верньером, подробно описанных в одноименной книге Маргарет Розенталь.

Большие надежды

Франко, как и многие современные поэты, посвящала свои произведения и восхвалению обновленной и блистательной Венеции, ее сверкающих дворцов и славного прошлого. Но начиная с XVIII столетия описанием ее красот, живописных или волнующих сцен из ее жизни все больше стали заниматься путешественники. К моменту своего приезда они были преисполнены ожиданий, порожденных картинами и гравюрами, историями, поэмами и рассказами других туристов. И встреча с настоящей Венецией могла еще больше духовно обогатить их, а могла и разочаровать.

Когда Уильям Бекфорд приблизился к городу со стороны Местре, он «начал различать Мурано, Сан-Микеле, Сан-Джорджо в Альга и некоторые другие острова, раскинувшиеся в стороне от большого скопления зданий, которое я приветствовал, как старого знакомого; бесчисленные гравюры и рисунки давно уже сделали их очертания привычными». Бекфорд считал себя знатоком искусства и жизни и, даже не покидая Англии, мог похвастаться близким знакомством с Венецией. Но когда наконец видишь город своими глазами, утверждает ирландская путешественница леди Сидней Морган, «он все еще предстает скорее фантомом, чем фактом». Чарльз Диккенс в «Картинах Италии» (1846) соглашается с ней, его Венеция похожа на заколдованный город, на сон, по которому автор проплывает легким облаком: