Венеция. История от основания города до падения республики

Но пока все эти затруднения казались далекими. Перед венецианцами стояла более насущная задача, связанная с новой административной ответственностью, и они взялись за ее решение со всей энергией и энтузиазмом. Опираясь на прошлый опыт управления заморскими колониями, они использовали некоторые полезные прецеденты в Тревизо и соседних городах. Эти территории нельзя было объявить ленными владениями, как поступили когда-то с греческими островами. По очевидным причинам невозможным казалось и обращаться с ними как с факториями наподобие Модона, Корона, Акры или Негропонта. Требовались новые механизмы управления; и венецианцы решили воспроизвести в Тревизо и, с некоторыми незначительными вариациями, в других материковых городах ту же систему, которая действовала в самой республике, только в миниатюре. Во главе этой системы стоял подеста (в городах поменьше он носил звание capitano – «капитан» или provveditore – «провиантмейстер»), избиравшийся по такой же сложной системе, как дож, и наделявшийся схожими полномочиями. Подеста мог стать и венецианский аристократ, и местный гражданин. Подобно дожу, он жил в богатстве и роскоши, но почти не обладал реальной властью. Как дож был, по существу, слугой Совета десяти, так и подеста на самом деле выступал марионеткой ректора. Ректором мог стать только венецианец; он поддерживал постоянную связь с сенатом и с Советом десяти и отвечал непосредственно перед ними. Ректору подчинялась полиция; именно он в конечном счете возглавлял всю городскую администрацию, военную и гражданскую. Но повседневная законодательная деятельность, местное налогообложение, коммуникации, благоустройство города и так далее находились в ведении муниципального совета – аналога Большого совета Венеции. В Тревизо этот орган насчитывал 300 человек – немалую долю образованного мужского населения города. Такая система была не просто эффективной, но и, с определенными оговорками, демократической, тем более что Венеция всегда проводила в подвластных ей городах политику индивидуальной свободы и независимости – в той мере, в которой та не противоречила соображениям безопасности. Надо полагать, под управлением Венеции городам жилось совсем иначе, чем под пятой какого-нибудь деспота-автократа, наподобие Скалигери и Висконти.

Всего за год до смерти Франческо Дандоло, в последний день октября 1338 г., завершилось строительство церкви Санта-Мария-Глориоза деи Фрари. Ее возводили целых сто лет, а по завершении тотчас решили снести и заменить другой, более просторной и обращенной фасадом в другую сторону. Работы по сносу шли одновременно с новым строительством, и оба процесса затянулись еще на сто лет, что поставило под вопрос последнюю волю дожа, желавшего быть похороненным именно в этой церкви. Однако он завещал церкви большую часть своего имущества, и поступить вопреки его воле было невозможно. Саркофаг дожа установили в зале капитула; затем его убрали, но в конце концов (после долгого перерыва, по поводу которого так громогласно сокрушался Рёскин)[159] вернули на прежнее место. Фреска работы Паоло Венециано над саркофагом изображает, как святые Франциск и Елизавета представляют дожа и его супругу Деве Марии. Вероятно, это старейший прижизненный портрет венецианского дожа, сохранившийся до наших дней.

7 ноября был избран преемник Дандоло – Бартоломео Градениго. В какой степени родства он состоял с дожем Пьетро, мы не знаем, но сам факт избрания кого-то из семейства Градениго служил верным знаком того, что Венеция начала забывать о событиях тридцати-сорокалетней давности. К тому же новый дож явно не собирался идти по стопам своего ужасного однофамильца: помимо всего прочего, ему было уже семьдесят шесть лет. Похоже, поэтому его и выбрали – чтобы обеспечить пересмену. Первым из предложенных кандидатов и очевидно пригодным как по своим компетенциям, так и с точки зрения популярности, был еще один Дандоло, Андреа. Но Андреа было лишь немногим за тридцать, и он не жаждал принять бремя власти; к тому же венецианцы старались не выбирать из одного и того же семейства двух дожей подряд, даже если они состояли друг с другом лишь в дальнем родстве. Поэтому эстафету передали почтенному старцу, старшему прокуратору Сан-Марко, – чтобы создать прослойку между двумя родственниками и дать младшему Дандоло еще немного повзрослеть.