Венеция. История от основания города до падения республики

Преемник Контарини, Николо Сагредо правил экономически возрожденной Венецией полтора года; за это время торговый квартал впервые вымостили камнем, а после смерти дожа 41 выборщик был избран в соответствии с той же невероятно сложной системой, которая действовала с 1268 г.[346] Какой бы она ни была неповоротливой, система хорошо работала на протяжении четырехсот с лишним лет; однако в тот раз обнаружилось, что по меньшей мере 28 выборщиков склоняются в пользу Джованни Сагредо – бывшего посла при правительстве Оливера Кромвеля и дальнего родственника покойного дожа Николо. Исход обсуждений был настолько определенным, что во дворце Сагредо уже начали собираться родственники и друзья, готовившиеся праздновать назначение, но тут один из прибывших привез тревожные вести: около 60 гондольеров собрались под окнами Дворца дожей и выражали бурное неодобрение кандидатуры Сагредо, угрожая даже побить его камнями во время процессии на площади.

Похоже, гондольеры не выдвинули никаких определенных обвинений, так что за эту демонстрацию им почти наверняка заплатил кто-то из конкурентов Сагредо. Как бы то ни было, члены совета оказались не готовы игнорировать сигналы опасности. Они отказались утвердить 41 выборщика и призвали голосовавших за них 11 проголосовать вновь. В конечном итоге Джованни Сагредо не получил шапку дожа, доставшуюся вместо него Алвизе Контарини – бывшему дипломату и члену коллегии, при котором Венеция продолжила мирный путь к процветанию.

Однако сохранять мир порой было нелегко. Когда в 1683 г. венгерские подданные императора Леопольда I подняли восстание и, пригласив на подмогу султана, привели огромную турецкую армию к воротам Вены, венецианским дипломатам, должно быть, потребовались все их умения, чтобы объяснить, почему Венеция решила не принимать деятельное участие в защите одной из главных христианских столиц. Неизвестно, напомнили ли они императору о том, какой незначительной и бесполезной была поддержка, предложенная им Венеции во время борьбы за Крит. Однако это была сухопутная война, и Венеция не имела в своем распоряжении военных сил, которые внесли бы полезный вклад в сражения. В любом случае Леопольд имел достаточно союзников, в том числе курфюрстов Саксонии и Баварии и еще более ценного, чем они, польского короля Яна Собеского. Уверенность Венеции в успехе императора вполне оправдалась: у турок было плохое командование и отсутствовала тяжелая артиллерия; попав под смертоносный перекрестный огонь между превосходно защищенным городом и войском, присланным на подмогу польским королем, они в панике бежали, оставив на поле боя 10 000 убитых. Их престиж был подорван, легенда уничтожена, а их упадок стал явно всем виден. Никогда больше турки не представляли серьезной угрозы для христианского мира.

Однако война не кончилась, и по мере продвижения христианских армий на всех направлениях император при поддержке папы римского и Яна Собеского отправлял в Венецию все новые и все более настойчивые призывы. Нужно сохранить движущую силу победы, говорили они; в новом наступательном союзе, в котором морские силы Венеции объединятся с сухопутными войсками, султана можно изгнать из Европы навечно, и никто не выиграет от этого изгнания больше, чем сама республика.

Венеция не стала сразу отвечать на это приглашение. У нее ушло больше десяти лет на то, чтобы оправиться от последствий Критской войны; это восстановление потребовало больших жертв и страданий, и она едва начала наслаждаться плодами мирной жизни. Неужели ей придется вновь все поставить на карту в очередном столкновении? Но после поражения турок у стен Вены ситуация, несомненно, изменилась. Следующий этап войны вполне мог хотя бы частично проходить на море; разве не требовали интересы и доброе имя Венеции перейти к более активным действиям? В последние несколько лет она молча сносила бесчисленные мелкие унижения и нападки от Порты, которые дорого обходились ее чести, а иногда стоили и золотых дукатов. Не платила ли она слишком высокую цену за ненадежное перемирие, которое в любой момент может нарушить султан? А если он решил прийти к какому-либо соглашению с императором и его друзьями? Разве тогда он не обратил бы на Венецию всю ярость своей уязвленной гордости? А если это случится, то сможет ли она надеяться получить поддержку от тех, кому только что сама отказала в помощи? Турки слабы и деморализованы; их омерзительный главнокомандующий, великий визирь Кара Мустафа, казнен по приказу султана; армия понесла огромные потери. Венеция, напротив, восстановилась и обрела относительную мощь; не настало ли время перейти в наступление – не только ради мести за потерю Кандии, но и для возвращения Крита, а возможно, и других своих прежних колоний? Этот вопрос обсуждался очень долго, и наконец, 19 января 1684 г., посла императора призвали в коллегию. Ему сообщили, что Венеция вступит в лигу.