Венеция. История от основания города до падения республики

И тут произошла вторая из двух великих трагедий, вину за которую, увы, следует возложить на Венецию. Мы уже рассказывали печальную историю Четвертого крестового похода[349]; теперь нам придется с грустью вспомнить, что в понедельник 26 сентября 1687 г., около 7 часов вечера, из мортиры, установленной Морозини на холме Мусейон напротив Акрополя, немецкий лейтенант выстрелил в Парфенон, который по злой воле судьбы использовался турками в качестве порохового склада. Выстрел попал точно в цель, и последовавший за ним взрыв почти полностью разрушил целлу и фриз, восемь колонн на северной стороне и шесть на южной вместе с антаблементами[350].

Однако на этом разрушения не закончились. После захвата города Морозини, который, несомненно, помнил о том, что венецианцы вывезли бронзовых коней с Ипподрома в Константинополе, попытался снять запряженную конями колесницу, являвшуюся частью западного фронтона храма. В результате вся скульптурная группа упала на землю и разбилась на куски. Решительному завоевателю пришлось довольствоваться менее масштабными трофеями: два мраморных льва из четырех теперь стоят перед Арсеналом[351].

Вряд ли в Венеции сильно горевали о судьбе Парфенона – венецианцы были слишком заняты празднованиями. Они успели забыть, каково это – одерживать крупные победы (последняя, при Лепанто, случилась больше ста лет назад), а серия территориальных завоеваний, которые совершал Морозини, не имела себе равных с XIV в. Еще важнее, что эти завоевания, казалось, говорят о том, что черная османская туча, так долго висевшая над республикой, наконец развеется окончательно и, возможно, Венеция вернется в далекие прежние дни торгового империализма. Неудивительно, что венецианцы ликовали; неудивительно, что их победоносный адмирал был провозглашен величайшим военным героем в истории Венеции; и неудивительно, что после смерти Маркантонио Джустиниани в марте 1688 г. Франческо Морозини единогласно и с первого голосования избрали его преемником[352].

Добившись своей самой желанной цели, Морозини не собирался отказываться от поста главнокомандующего. 8 июля 1688 г. он вывел флот из 200 кораблей из Саронического залива и направился к следующей цели – острову Негропонте. Как и Крит, Негропонте впервые достался венецианцам в результате раздела Византийской империи после Четвертого крестового похода, и, хотя турки отобрали его у Венеции двумя столетиями ранее, в 1470 г., эта потеря так и не перестала терзать венецианцев. Было известно, что остров хорошо укреплен и что турецкий гарнизон из 6000 солдат даже без подкреплений готов энергично сопротивляться. Однако силы союзников более чем вдвое превосходили это число, и ни дож-адмирал, ни граф Кёнигсмарк не испытывали сколько-нибудь серьезных сомнений, что остров скоро перейдет им. К несчастью, они не учли вмешательство сил природы. Внезапно удача отвернулась от них, и едва началась осада, как в христианском лагере разразилась ужасная эпидемия. Что это была за болезнь, нам неизвестно – скорее всего, дизентерия или малярия. За три недели армия потеряла треть своего состава; умер и сам Кёнигсмарк. В середине августа прибыло подкрепление из Венеции в количестве 4000 человек, и Морозини решил продолжить осаду, однако почти сразу столкнулся с мятежом: императорские войска из Брунсвик-Ганновера наотрез отказались воевать дальше. Недовольство распространялось почти так же быстро, как и болезнь, поэтому у Морозини не осталось иного выхода, кроме как объявить всеобщую погрузку на корабли.

Однако и тогда он не мог смириться с унижением и сразу вернуться в Венецию. Еще одной, пусть самой скромной победы достаточно, чтобы восстановить его честь и дать его подданным право приветствовать его как героя. Крепость Мальвазия (Монемвасия) в юго-восточной части Пелопоннеса, одна из немногих крепостей, оставшихся у турок на большой земле, отлично послужила бы для этой цели. Увы, удача, улыбавшаяся генералу, к дожу обратила хмурое лицо. К замку, выстроенному практически на неприступной высокой скале, можно было подобраться лишь по узкой тропе, ширина которой почти на всем ее протяжении составляла не более метра, что было бесполезно для осаждающего войска. Единственной надеждой служил артиллерийский обстрел, и Морозини приказал соорудить две огневые позиции; но еще до окончания работ его самого поразила болезнь. Передав командование генералу-проведитору Джироламо Корнаро, он отплыл домой в январе 1690 г., больной и безутешный; его ждала бурная встреча, которой он едва ли был в состоянии насладиться, и долгий период выздоровления на собственной вилле.