Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

«Латинским парусом погас…»

Латинским парусом погас
Закат на взморье и затеплил
Венеции иконостас,
Венеции остывший пепел.

И стали воды глубоки,

Неизреченны и бездонны:
С небес, по выгибу реки,
Плывут гондолы и мадонны.

Та с яслями, та со стены,

Где зреют розовые гроздья,
Та в синем, праздника весны
Беллини благостная гостья.

Их много, много протекло,

Покуда не замкнулись своды…
И тяжело стучит весло
О поглотившие их воды.

Torcello

Тут мастера из дальней Византии.
Сожженный солнцем остров мирно спит,
И потемнели ризы золотые
Над алтарем мерцающих абсид.

Но строги неулыбчивые лики

Святых, и свеж, как новозданный храм,
И корабли воздушной базелики
К восточным нас уносят берегам.

Венеция

Морей жемчужина, давно ли
Мой взор восторженный ловил
Знакомый ряд у старой воли
На страже гордых компанилл,
Я снова твой – мечты крылаты, —
И мне – каналов мерный плеск.
И весел шум, и зданий блеск,
Как в небе радуга, богатый,
И возникающий вдвойне
Излом уже забытых линий,
Джудекка в зоревом огне,
И узких улиц сумрак синий.
Все будит старую любовь —
Лагуны ширь и моря ласка,
И красный парус, точно кровь
На зыби светлого дамаска.

Ольга Бодневская

Из Венеции

И спит Венеция, и будто бы не спит
В сияньи лунной ночи:
Безмолвье там царит в той сказочной стране…
…Преодолеть мечты охоты нет, нет мочи;
Как будто грезишь все в забвеньи, в полусне…
Вот, словно птица, вдруг скользнет вдали гондола…
А там еще одна; их много: целый ряд,
Так нежно прозвучит оттуда баркарола…
Сверкнули фонари, как светляки горят…
Недвижим будто сфинкс, загадочный, как море,
На гондоле стоит красавец гондольер;
Поет он про любовь, про счастье, негу, горе,
Про красоту поет, склонившись на барьер…
И слушают ту песнь блистающие воды,
И звезды в небесах, и бледная луна…
Отдавшись чарам тем, внимает вся природа…
В ответ вздыхает ей синьора у окна…

Николай Брандт

Венецианская ночь

Как нимф играющих любви настигнул сны
Безжалостный сатир – могильный час разлуки.
Ты подошла к окну, вдыхая свет луны,
И в диком ужасе вдруг заломила руки.

Внизу, у выхода, скрывая под плащами

Сердца из дерева и злую сталь клинка,
Чернели облики, недвижные пока,
Подосланных убийц. Безумной мысли пламя

Взметнулося в мозгу: «Предупредить, помочь!»

Но тщетно о стекло нагие бились груди…
И жаркие уста, безбожные всю ночь,
Про Бога вспомнивши, взмолилися о чуде.

Но нет случайности, когда вся жизнь случайна!

Беспечный, как дитя, он ступит на крыльцо.
Дыханье гибели пахнет ему в лицо,
И над поверженным сольются мрак и тайна.

Александр Брумберг

«По водам Риальто гондола скользила…»