Венгры с перцем. Исторический путеводитель по друзьям и партнерам

Фабрика грёз

Изобретение Люмьеров – живые движущиеся картины, синематограф – в России узнали уже через пять лет после парижской премьеры на бульваре Капуцинов. Французскую диковинку показывали в антрактах оперетт, не только в столицах империи, но и в Харькове, Киеве, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону. Было это в 1896-м году.

Как и в каждой уважающей себя европейской столице (а главный город венгров, несомненно, был истинно столичным городом и до распада Австро-Венгрии), в Будапеште появились энтузиасты волшебного фонаря с картинками. В современном Будапеште, на проспекте Ракоци, есть кинотеатр «Тисса». А в конце ХIХ века там было кафе «Веленце». Уютное местечко, где собирались торговцы и служащие, мелкие чиновники и даже короли богемы. Владелец кафе Мор Унгерлейдер был человеком большого темперамента, с фантазией и умением рисковать. Его другом и компаньоном был Йожеф Нейман, бывший циркач, акробат, натура артистическая. Кафе стало деятельным клубом со своим продуманным стилем, там заваривались политические дискуссии, там выступали артисты, устраивались литературные вечера.

Нейман и Унгерлейдер первыми в Будапеште загорелись идеей показа фильмов. История сохранила имя и метрдотеля «Веленце» Йожефа Бечи, который растянул посредине зала белую простыню, установил на столе проекционный аппарат и провёл первый в Венгрии киносеанс. Так завсегдатаи «Веленце» первыми в Венгрии познакомились с политым поливальщиком и увидели прибытие поезда. Нейман и Унгерлейдер сколотили фирму «Проектограф», чтобы покупать за рубежом новейшие киноленты. Друзья из «Веленце» стали несгибаемыми, всегда и ко всему готовыми пионерами синематографа, и им сопутствовала удача. За десять лет фирма встала на ноги и превратилась в настоящую кинокомпанию, в которой были сняты первые венгерские фильмы, весьма и весьма занимательные – «Охота на зайцев в Алфёльде», «Виды Будапешта», «Прибытие болгарского князя в Будапешт», «Соревнование в стрельбе по голубям на острове Маргит», «Похоронная процессия по перезахоронению останков Ференца Ракоци Второго в Будапеште и Кошице»… В «Проектографе» вышли и первые венгерские кинокомедии – «Пьяный велосипедист», «Карой Бауман». Сотни посетителей синематографических кафе и первых специализированных кинотеатров хохотали над фотографическими картинками под названием «Одержимые шахматной игрой». В фильме снимались профессиональные актёры-эксцентрики, один из которых изображал страстного любителя шахмат, которому даже в супе попадается шахматный конь.

Венгрия славится кондитерским великолепием и роскошной архитектурой Будапешта, но в кинематографе лучше проявились другие стороны национального характера. Многим лучшим венгерским фильмам присущ мрачноватый реализм. И здесь не обошлось без «руки Москвы». После войны венгры узнали советское кино. Им увлеклись многие молодые кинематографисты. Вместо лощёных упитанных джентльменов и кокетливых дам, к которым привыкли кинозрители всего мира, на экране жили веснушчатые оборванцы с винтовками, босоногие крестьянки, рабочие в мятых штанах и потёртых кепи. Погибал в водах Урала Чапаев, боролся за рабочее дело петроградский Тиль Уленшпигель – Максим, сочиняла песенку волжская письмоносица Стрелка… Никто не умел показывать жизнь босяков с таким чувством – то высоким штилем эпоса, то в духе народной комедии. Правда жизни восхищала. Попробуйте после какой-нибудь «Девушки моей мечты», «Тарзана» или «Большого вальса» посмотреть «Детство Горького» и «В людях» режиссёра Марка Донского – фильмы, заставившие многих в Венгрии по-новому взглянуть на искусство. Реализм и мистика фольклора, жестокая правда и сладостная мечта. В фильме звучат слова Горького: «Началась и потекла со страшной быстротой густая, пёстрая, невыразимо странная жизнь». Она потекла с экранов, её удалось выразить. Особенно странной эта жизнь виделась в Европе – волшебный мир удивительных фресок со сказочной живописной бабушкой, которая общается с домовыми, с бродягами, бурлаками, лихими волжанами. Нельзя было не напевать песню – пугающую, царапающую сердце, но не отпускающую. Многие запомнили её по-русски:

Город на Каме,
Где, не знаем сами.
Город на Каме, матушке-реке…
Не дойти ногами,
Не достать руками,
Город на Каме, матушке-реке…

Кама для венгров – не чужая река. Интересно, представляли венгры 1940-х берега Камы, на которых когда-то жили их далёкие предки – протомадьяры? В фильмах Донского эта песня звучала как таинственное, впечатляющее заклинание.